тонкую шею, как приподнял меня у стены, а там… Ох, чего ж это я?! Глупости какие!

— Ничего не снился, — проворчала, отводя глаза в сторону. На мои слова девоньки вновь залились задорным смехом, лярвы!

— Павлова! — гаркнули в нашу сторону. — Ты долго лясы будешь точить? Кто за тебя работать будет?

Сонькино лицо тотчас же нахмурилось, и, по-детски передразнив мужчину, она оттолкнулась от стола, на который облокачивалась доселе, и, виляя бедрами, почапала принимать заказ у только что вошедших ребят, бросив нам:

— Еще подойду.

— Мир. Труд. Май, — съязвила довольно громко Уля, приподняв бокал, как только подруга прошествовала мимо нас обратно. Вот же, змеюка подколодная!

— Улька, — хихикнув, укорительно покачала головой Дунька, извиняющейся посмотрев на труженицу.

— Шучу, хотя зрелище занятное.

Нам оставалось только согласиться с такими умозаключениями. Наблюдать за работающей Павловой, это… Как побывать на концерте давно почившей Мерлин Монро, то бишь из мира фантастики.

Постоянно появлялось желание протереть очи, дабы стереть этот мираж. Однако, все было именно так: Сонечка работала. И хоть лицо ее порой не могло скрыть всего отвращения и безысходности своего положения, она исправно таскала подносы, скалила, аки гиена, зубы, ибо улыбкой назвать то, что она изображала на своем фарфоровом лице назвать было никак нельзя, и принимала заказы.

«Вам что-нибудь подсказать? Не желаете десерт? Повторить?», и это мое любимое: «Приятного аппетита!», что из её уст звучало как: «Чтоб вы подавились!».

— Знаете, а ведь Сонька нас обставляет, — произнесла я. — С такими темпами Павлова выиграет.

— А что поделать-то, если этот Синичкин, кирдык его за ногу, прячется от меня! Представляете? — излишне эмоционально выдала подруга, взмахивая своими кочерыжками. — Меня! — показала на себя пальцем, не хватало только по груди постучать, — и избегает! — И хрясь на стол коктейль, что Дунька аж отодвинулась, дабы не попасть ненароком под горячую руку. — Хожу в этих хардах-мордах, что аж люди шарахаются, — тут она безусловно преувеличила, — косы эти плету, как монашка-девственница, прости, Дунь, — осеклась, ведь коса была любимой прической нашей Бобрич, — а он, видите ли, бегает от меня. Только видит, так в другую сторону — брык! Совсем ему не хочется меня что-ли? — всхлипнула и запила свое горе коктейлем.

Хуже злой и неудовлетворенной Фроловой могла быть только… Пьяная неудовлетворенная Фролова. К концу вечера девушка была в зюзю. Клевала носом, затем вызывалась петь в караоке, хотя в «Шафране» отродясь не пели, и, конечно же, пугала всех сотрудников и, по-совместительству, коллег Павловой. Уж больно настойчивая была и меры в выражениях не знала.

— Красавчик, айда танцевать с красивой и привлекательной! — говорила она.

Несчастный долго невнятно ворчал себе под нос, потом с трудом вырвался из хватки этой неугомонный женщины и, в конце концов, сбежал, поджав хвост.

— Сопляк! — в спину лишь рявкнула ему эта фурия.

Но ежели ты ищешь себе приключения на пятую точку, ты их обязательно найдешь. Улькиным «приключением» оказался крайне неприятный тип.

— Мадам, — хищно облизнув губы, произнес, — не желаете потанцевать?

По роже видно, что бандюга каких поискать! Смотрел оценивающе, будто на вещь. От него исходила неприкрытая аура угрозы. Взбитый, плечи широкие, которые обтягивал черный дорогой пиджак. Туфли, начищенные до блеска настолько, что казалось можно увидеть свое отражение. Черный свитер под горло и золотая цепура.

У него были грубые и неприятные черты лица. Не единожды переломанный нос, как пить дать — в разборках, глубоко посаженные серые глаза, которые на мир смотрели с превосходством и тонкие сухие губы. По коже прошел холодок. Он не внушал доверия, от таких типов родители берегут своих детей. Но, очевидно, Ульяну не смутил его бандюганский вид.

— Очень даже желает!

«Шафран» мне всегда казался приличным местом, и мне было невдомек, откуда здесь такие гадкие шакалы водятся. Однако, осмотревшись, пришла к выводу, что чем позднее становилось, тем таких дяденек с кошельками и отсутствием совести становилось больше.

Не успела я схватить за руку Фролову, каюсь! Та с диванчика так сиганула, что едва сама к этому бандерлогу в руки не угодила, а тот только и рад!

— Дунь, так что там твой Белов? — спросила, когда Фролова отчалила танцевать. Краем глаза все же наблюдала за ней, чтобы боков не напорола, а то знала я ее шальную натуру. Понеслась душа в рай, что называется…

— Ничего он не мой! Я за ним не слежу, поэтому не знаю, как он там, — фыркнула и взяла в руки коктейль, потягивая жидкость через пёструю трубочку, тем самым давая понять, что теперь из нее и словечка не вытащишь.

Знатно ее этот обормот обидел. И тем не менее, на рожон Бобрич не лезла. На колкие фразы внимание не обращала, по-прежнему отмалчиваясь, а тоскливые взгляды украдкой бросала, наивно полагая, что никто не видел.

Хмыкнув, осмотрелась. Людей становилось больше, свет тусклее, а музыка громче, ударяя басами в самые перепонки. Заметив знакомую фигуру, я выкрикнула:

— Дунь, глянь! Не Белов ли часом трется возле стойки?

Аида тотчас же дернулась и обернулась, а в глазах зажегся интерес, чего не было весь вечер.

Не для нашей девоньки такие гулянки, хоть ты тресни! Ей бы в рученьки книжечку, чашечку чая да кресло у камина. Тогда бы она, забавно болтая ножками, временами улыбалась, порой грустила, а возможно и тихонько плакала, сама того не замечая, так сопереживая любимым героям.

— Очень смешно! — недовольно надула губы, когда Белова не оказалось на прежнем месте. Он, словно призрак, появился из ниоткуда и исчез, а Бобрич грешным делом мои слова сочла за шутку.

Но я видела его! Это был Герман, холера его забери!

— Он правда там был!

— О чем спор? — подойдя, поинтересовался Сонька, между тем вытирая стол. К нам подруга подходила частенько, дабы потрындеть под видом мнимой работы.

— Белова видела.

— Тьфу ты, так он часто тут ошивается, — пожала невозмутимо плечами. — Мёдом ему тут что-ли намазано? Бесит! А еще вечно зырит на меня, будто денег должна ему! Стервятник! А сам-то как придет наряженный с рожами какими-то, так хоть под стол ховайся! На тачках крутых ездят, но мне их не разрешают обслуживать. Они, видите ли, шишки важные! А мы тут так пальцем деланные, мимо проходили!

Безусловно, Сонечку задевало такое отношение, она у нас барышня знатная. Не какая-то