* * *

Утро начинается с рассвета. Ничего подобного! У меня оно началось с головной боли. Вчерашние похождения бесследно для меня не прошли. Почему-то ныла голова, как будто я вчера хорошенько «приняла на грудь». И вообще, звонок будильника застал меня в самый неподходящий момент – как раз в тот, когда я собралась было окунуться в морскую пучину, предчувствуя блаженство от нежного прикосновения теплых ласковых волн. Открыв глаза, я не сразу сообразила, что Кипр – это всего лишь приятное воспоминание и окунуться я могу лишь в пучину серых будней, а не зеленых волн. С момента моей поездки на Кипр прошло уже много времени, но воспоминания о ней, видимо, еще долго будут питать мое воображение.

Я лениво потянулась. Вставать с постели было неохота, и я попыталась вспомнить, зачем, собственно, вчера завела будильник на такое раннее время. А вспомнив, сразу же почувствовала прилив энергии – кажется, наступивший день обещал быть интересным. Не исключено, что сегодня мне удастся наконец прийти к разгадке всей этой запутанной истории и обезопасить жизнь Станислава Гордеева. Ведь пока Балахтин находится на свободе, Станиславу еще угрожает опасность.

Итак, десять минут активной зарядки и – в душ. Как обычно: холодная вода, горячая. Упругие струи медленно, но верно возвращали меня к жизни. Энергично растеревшись полотенцем, я, не одеваясь, пошла на кухню. Так, сегодня день обещает быть сложным и насыщенным – я это чувствовала, а значит, кофе понадобится тоже необычный, то есть лучше обычного. В заветном уголке хранилась маленькая баночка с зернами суперклассного кофе. Такая баночка по цене потянет больше чем… неважно. Подарок клиента, знавшего и разделявшего мою слабость. Гладкие, матовые, идеально ровные зернышки пахли так сладко, так ароматно, что хотелось плакать от счастья. И слезы эти были бы светлыми. Да, что-то меня на сантименты потянуло: наверно, напряжение предыдущих дней сказывается. Вообще-то, слезу из меня выдавить довольно сложно, но, оказывается, возможно.

Для лучшего кофе у меня и чашечка была припасена особая. Настоящий севрский фарфор, да еще с вензелем некой мадам Дюбарри, говорят, бывшей фаворитки Людовика XV. По бирюзовой поверхности изящный золотой росчерк. Чашечка тоже, между прочим, трофей. Таких в мире осталось всего несколько штук. Моя – подарок очередного благодарного клиента, точнее клиентки, которую я спасла не только от неминуемых разорений, но и от столь же неминуемой смерти.

Сварив кофе, я села в кресло, закрыла глаза и ощутила блаженство. Ради таких моментов стоит жить на свете. Насладившись ароматным напитком, я прошла на кухню и поняла, что ТАКОГО кофе достаточно будет одной чашки. Портить ощущение после кофе не хотелось, поэтому завтрак я на некоторое время отложила. Сейчас надо позвонить Вадиму, надеюсь, он уже не спит и простит мне столь ранний звонок.

– Да, – услышала я его бодрый голос в трубке.

– Доброе утро, Вадим, надеюсь, не разбудила? – слегка извиняющимся тоном поинтересовалась я.

– Нет, что ты. В это время я уже почти всегда встаю. Кстати, не поверишь, я тоже тебе хотел позвонить, ты меня на пять минут опередила. И меня тоже мучили подозрения, что ты еще спишь.

– Нет, Вадим, я тоже уже давно на ногах. Я вот тебе что хотела сказать для начала, вчера просто не успела… Оказывается, я тоже видела ту фотографию в альбоме у Стаса.

– Татьяна, самое интересное не в этом! – перебил меня Вадим.

– А в чем? – изумилась я.

Голос у Вадима был интригующий, и вместе с тем я сумела расслышать в нем тревожные нотки.

– В том, что она исчезла!

– Кто? – не поняла я.

– Фотография! Я сегодня уже успел зайти к Стасу домой и удостоверился в справедливости своих подозрений. Перерыл весь альбом, все шкафы и книжные полки, но фотографии не нашел!

– Вот, значит, как, – задумчиво произнесла я. – А как ты думаешь, когда именно она исчезла?

– Уж точно не сегодня. Может быть, вчера, непосредственно перед покушением, или после него, или позавчера – помнишь, Стас говорил, что в его отсутствие…

Вадим замолчал, а я продолжила:

– Помню. Только я не думаю, что в тот вечер искали именно фотографию. Ведь альбом лежал на виду, на одной из полок, поэтому вряд ли ради этого стоило переворачивать вверх дном всю квартиру. Видимо, Балахтин захватил фото с собой по ходу дела.

– Так ты думаешь, что в тот вечер в квартиру к Стасу проник именно Балахтин?

– Наверняка. Всякое, конечно, может быть, но… Кстати, Вадим, я ведь тебе и звоню по поводу этой злосчастной фотографии. Но ты уже сам мне дал ответ. И не очень утешительный, надо сказать. Просто я хотела с тобой сходить на квартиру Стаса и взять эту фотографию, а потом с ней пойти в больницу и спросить у Стаса лично, кто это на ней изображен…

– Татьян, насчет второго тоже тебя разочарую. Стас хоть и пришел в себя, но к нему пока никого не пускают, даже сотрудников полиции. Он пока еще не готов к таким серьезным допросам. Это только через несколько дней.

– Да уж… жалко. И почему я сама не додумалась, настроила тут планы. Ладно… тогда еще есть кое-что. Вадим, мне, возможно, будет нужна твоя помощь.

– Ты мне уже говорила об этом. А когда, сейчас?

– Нет, не сейчас. Но ты мне можешь понадобиться в течение дня в любое время. Ты как, свободен?

– У меня сегодня ночное дежурство.

– До ночи, я надеюсь, мы успеем. Дело в том, что мне, кажется, удалось установить приблизительное местонахождение господина Балахтина. И уже сегодня мне хотелось бы его взять. Если, конечно, он и в самом деле скрывается там, где я предполагаю.

– Отлично. Ты хочешь взять меня с собой?

– Да.

– Я готов.

– Тогда будь начеку и жди моего звонка. Могу позвонить в любой момент.

Закончив разговор с Вадимом, я решила прослушать записи жучков, установленных мною в квартире Балахтиных. Однако ничего серьезного прослушка не дала – был зафиксирован всего лишь один-единственный телефонный разговор между пробудившейся ото сна хозяйкой квартиры и ее подругой. Обсуждались планы на следующий день – было решено отправиться в гости к какой-то Нинке, у которой «наверняка что-нибудь затарено». «Как же, жди, объявится он, – с досадой в голосе проговорила Алла, видимо, отвечая на вопрос об исчезнувшем супруге, заданный ее телефонной собеседницей. – Его, поди, эта змея малолетняя на своей груди пригрела или еще какая другая баба. Эх, глаза бы им всем выцарапала!»

Диалог между хозяйкой квартиры и приехавшим родственником тоже оказался весьма лаконичным. «Ты где шлялся-то?» – поинтересовалась Алла у Николая – так, оказалось, звали брата (а брата ли) Балахтина. «Да в центр я ездил, по набережной прогулялся».

Больше никаких разговоров прослушка не зафиксировала. Единственное, что меня немного заинтересовало, так это то, что на восьмом трамвае Балахтин при всем желании не мог приехать с набережной. Вернее, мог, но в таком случае он должен был выйти из трамвая, который ехал в противоположном направлении. Следовательно, место своего пребывания от хозяйки квартиры он предпочел утаить – и это стало еще одним аргументом в пользу того, что искать Балахтина-младшего следует именно в Промышленном районе, на улице Зеленой, на квартире у его дружка Сивого. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… Эта сказка меня преследовала с тех пор, как я познакомилась со Станиславом Гордеевым.