миссис Вудберри, — сказал Джеймс и уже в который раз объяснил, почему пришел он, а не мадам Клопп.

Женщина обрадованно покивала:

— О, пилюли от рассеянности! Теперь я смогу прочитать моему сыночку Билли книжку про медвежонка Фредди, не перескакивая через строки…

Кот жалобно мяукнул, и миссис Вудберри недоуменно на него уставилась. Кажется, она ожидала увидеть кого-то другого.

— Моби? Что ты здесь?.. Но как же Билли? — Она обернулась, и Джеймс увидел упитанного младенца, который сидел на полу в прихожей и пил молоко из кошачьей миски. — Как я могла перепутать моего сыночка с котом! Ох, уж эта рассеянность! Нужно все исправить поскорее! Благодарю за пилюли. Доброй вам ночи, мисс.

Миссис Вудберри закрыла дверь, а Джеймс, почесав подбородок, направился к лестнице. Тут-то его беды и подстерегали…

Откуда-то снизу раздавалось пение:

Не гнушаюсь ничего!

Потому что я — злодей!

И мне нужно так немного…

Только слезы от людей!

Не гнушаюсь ничего!

Улыбаюсь до ушей!

Буду я творить злодейства,

Хоть и выгонят взашей!

Джеймс замер: только этого и не хватало! Он узнал голос человека, который пел. Хриплый, надтреснутый голос…

Он выглянул на лестницу. Все верно: у раскрытых дверей антресольной квартиры, располагавшейся между этажами, стоял мистер Грызлобич.

В руках он держал странный механизм, представлявший собой ящик с медными раструбами, поршнями и большой деревянной ручкой. На плече у этого типа висела бухта смотанного резинового шланга.

Почувствовав, что на него глядят, Грызлобич поднял взгляд. В первый миг он испуганно вздрогнул, а затем, узнав Джеймса, усмехнулся.

— О, мистер-из-аптеки!

— Добрый день, мистер Грызлобич, — сказал Джеймс. — Что вы здесь делаете?

— Что я делаю в этом доме? Или что делаю прямо сейчас? — спросил Грызлобич, и, не дожидаясь ответа, тут же объяснил: — Я здесь живу, вообще-то. А готовлю я сейчас очень коварное злодейство. Хотите расскажу вам свой план?

— На самом деле я тороплюсь — нужно доставить еще одно…

— Ладно, слушайте! — перебил Грызлобич, и Джеймс вздохнул: — Я раздобыл этот насос у одного типчика с канала. Вот, собираюсь присоединить к нему шланг. Точнее шлангов будет два. Один я просуну в окно, а другой — в щель для газет моего заклятого врага, этого Браммина из семнадцатой квартиры. А потом я включу насос и закачаю туман с улицы в квартирку Браммина. Вот его будет ждать сюрприз, когда он вернется. Изобретательно, правда?

— И очень по-злодейски, — соврал Джеймс, чтобы не огорчать горе-злодея.

— Вот-вот! И это еще не все! Когда он выскочит из своей квартиры, как ошпаренный, его будет ждать…

— Не говорите, мистер Грызлобич!

— Что? Почему?

Джеймс заговорщически приставил ладонь к губам:

— У стен есть уши. Вы же не хотите, чтобы мистер Браммин прознал о вашем плане раньше времени?

Грызлобич задумался, а затем кивнул и расплылся в улыбке.

— Точно!

— Хорошего дня, мистер Грызлобич, — сказал Джеймс и направился вниз по лестнице.

— Эй, почтенный! — бросил Грызлобич ему вслед. — Уговорите мистера Лемони продать мне череп! Он мне нужен!..

Джеймс вышел из дома с мыслью: «Хорошо, что этот Грызлобич занят своими злодействами, а то он — кто его знает? — еще увязался бы следом».

Впереди ждал последний адресат, и Джеймс пошагал в мастерскую «Звенящие рычажники Шмаэура».

Мастерская располагалась в подвальчике дома № 31, и, чтобы протиснуться внутрь, Джеймсу пришлось пробраться через настоящее загромождение сломанных автоматонов, кофейных варителей, часовых механизмов и прочего ржавого металлического хлама.

Толкнув дверцу, он оказался в тесном помещении с низким потолком. Как и на улице, здесь было не развернуться из-за различных механизмов разной степени собранности. Тусклый свет керосиновой лампы выхватывал из полутьмы помещения расставленных вдоль стен автоматонов, над головой висели механические конечности, повсюду стояли ящики с пружинами, шестеренками, часовыми стрелками, поршнями и рогами от граммофонов.

В глубине мастерской располагался верстак, над которым скрючился старик в фартуке, сплошь покрытом блестящими потеками от машинного масла. Седые бакенбарды, сморщенное лицо и копна взлохмаченных волос скрывались под тонким налетом бурой ржавчины, отчего и сам мастер походил на одно из своих творений. На его голове на ремешках крепился налобный фонарь, а на правом глазу сидел выдвижной монокуляр с несколькими линзами. Помимо собственных рук, в работе ему помогали две непрестанно жужжащие механические. Одна устанавливала детали, другая закручивала винты.

Помимо старика, в мастерской присутствовали две дамы, очевидно, ожидавшие свой заказ. Одна из них, в черном платье с турнюром и широкополой шляпке с вуалью выглядела так, будто то ли собиралась на кладбище, то ли только что там побывала. В ней ощущалось нечто паучье. Другая, в бордовом платье и полосатом жакетике в тон ему, сжимала в руках сложенный антитуманный зонтик и небольшую сумочку. Вуаль она не носила, и Джеймсу предстало довольно миловидное, чуть округлое лицо с большими карими глазами, коротким прямым носом и губами, на которых застыла легкая полуулыбка.

Джеймс уже было шагнул к верстаку, но дама в черном преградила ему путь.

— Дождитесь своей очереди, мистер! — воскликнула она.

— Но я только отдать…

— Своей очереди, — процедила строгая дама.

— Мастер скоро освободится, — мягко сказала вторая женщина — она была не в пример приятнее.

Джеймс кивнул и отошел в сторону. Оставалось надеяться, что долго он здесь не задержится — ему не терпелось как можно скорее отдать последний заказ и вернуться в аптеку: кто знает, вдруг он успеет и мадам Клопп все еще будет спать?

Дама в черном повернулась к спутнице и продолжила, очевидно, прерванный появлением Джеймса разговор:

— Я все еще не понимаю, Марго, зачем мы притащились аж к каналу?

— Прошу тебя, Джеральдин, говори тише, — негромко ответила Марго. — Твои слова могут задеть мастера.

Джеральдин на это презрительно фыркнула:

— Он сейчас ничего не слышит. И не видит, кроме консервной банки, которую собирает. Неужели нельзя было найти кого-нибудь поближе?

— Во-первых, это не консервная банка, а дирижабль. Ты ведь знаешь, как Калеб любит дирижабли. А во-вторых, мне очень рекомендовали мастера Шмауэра. Уверена, Калеб будет в восторге от своего подарка на день рождения.

— Ты его балуешь. И недостаточно строго воспитываешь.

— Ты боишься, что твой племянник вырастет недостойным членом общества?

— Я не уверена, что он вообще вырастет.

— Это еще что должно значить? — с подозрением спросила Марго.

— Ничего, — ответила Джеральдин. — Я больше переживаю, что он так похож на… — она сделала паузу и выцедила имя: — Джонатана.

Марго вздохнула.

— Надеюсь, Джонатан не забудет про день рождения Калеба и купит ему подарок.

— На него нельзя положиться. Я уверена, что он забудет.

— Не начинай…

Джеральдин явно собиралась продолжить и высказать Марго все,