Хитровские агенты заявлялись к Гиляровскому запросто домой. Они производили кошмарное впечатление на его супругу Марию Ивановну. Но главу семейства это только забавляло: «Мои хитрованцы никогда не лгали мне. Первое время они только пугали мою молодую жену: стучит в двери этакий саженный оборванный дядя, от которого на версту несет водкой и ночлежкой, и спрашивает меня. С непривычки, конечно, ее сперва жуть брала, а потом привыкла, и никогда ни один из этих корреспондентов меня не подвел».

А сведения, действительно, бывали самые разнообразные. Как и причины, по которым Гиляровскому их излагали. Однажды, например, компания приятелей с Хитровки похитила не что-нибудь, а сейф весом в три сотни килограммов. И не где-нибудь, а в самом центре города, в Столешниковом переулке. И не ночью, а среди бела дня. Как им удалось это проделать — непонятно. Факт остается фактом — сейф был украден, переправлен поездом в Егорьевск, оттуда — на Ильинский погост, в бандюганский район под названием Гуслицы. Там сейф вскрыли, обнаружили 15 тысяч, разделили (главарю, некому Болдохе, досталась большая часть, всем остальным — поменьше) и, довольные собой, поехали в Москву. Но по дороге рядовые исполнители задумались — а почему они должны довольствоваться такой малостью? Не долго думая, опоили главаря, отняли у него деньги и скинули Болдоху с поезда, будучи уверены, что тот больше не жилец.

Тот же пришел в себя, нашел своих подельников, но те, ясное дело, ни в чем не признались. Дескать, все пьяные были, и ты тоже. Сам, небось, с поезда свалился, а деньги потерял.

По лицам бандюганов было видно — врут. Но доказательств нет. А если б были — что же с этого? В полицию ведь жаловаться не пойдешь!

И приперся господин Болдоха к Гиляровскому:

— Я к вам, пропишите их, подлецов, в газетах!

А ему что? Взял да и прописал (не назвав, разумеется, имен, зато указав точные координаты выброшенного сейфа). Гиляровского, ясное дело, вызывают в полицию. Расспрашивают: что к чему, откуда сведения. Тот источника не выдает, только посмеивается:

— Мои агенты лучше ваших!

А по суду привлечь нельзя. Тем более что сейф действительно был найден в месте, указанном в статье.

Результаты заметки Гиляровского о жизни хитрованцев выглядели приблизительно так: «На днях на Хитровом рынке, в ночлежном доме инженер-капитана Ромейко, агентами сыскной полиции арестовано пятеро известных воров, много раз судившихся, сидевших в тюрьмах и бежавших с места ссылки. В числе их, между прочим, арестован один беглый из Сибири, сначала назвавшийся московским мещанином, но потом уличенный сыскной полицией. Все пятеро арестованных в момент ареста в ночлежной квартире были в одном нижнем белье, так что их, чтобы отправить в участок, пришлось ранее одеть в арестантские халаты. Между тем все пятеро в день ареста явились в ночлежный дом более или менее прилично одетыми, но все платье, а равно как и деньги, пропили и проиграли в карты съемщику квартиры. Не мешало бы за съемщиками квартир иметь более внимательное наблюдение. Съемщики эти, из которых редкие не привлекались к суду за укрывательство и покупку краденого, плату за ночлег в размере 5 копеек считают далеко не главным доходом, как это следовало быть. Гораздо более пользы получают они от торговли водкой распивочно, тайно от покупки за неимоверно дешевую цену заведомо краденого и приема в заклад вещей по 5 и 10% за несколько дней.

В заклад принимаются даже паспорты ночлежников, и этот вклад у съемщиков считается верным, так как заложивший паспорт обязательно должен его выкупить в случае поступления на место и т.п. Если же заложивший паспорт, как и бывали примеры, заявит об этом полиции и потребует через нее возвращения паспорта, то никогда ничего не получит, так как съемщик этот паспорт или продаст кому-нибудь из воров, или прямо уничтожит. Кроме того, многие съемщики держат у себя публичных женщин, которые заманивают посетителей в нарочно имеющиеся при ночлежной квартире отдельные нумерки и заставляют покупать у съемщика водку и платить за нумер, если можно так назвать конуру без всякой мебели, устланную рогожами.

Некоторые же из съемщиков непосредственно участвуют в кражах и дают средства и указания ворам на совершение краж, за что воры непременно приносят для продажи краденое съемщику».

Впрочем, сведения, добываемые на Хитровке, не ограничивались городом Москвой. Туда стекалась информация со всей губернии, ежели не со всей России: «В ночь на вчерашнее число, 2 июля, из тюремного замка в городе Звенигород, Московской губ., бежали два арестанта, крестьяне Иван Цыганков и Василий Антипов, известный между московскими ворами под прозванием „Васька Смирный“. Оба бежавшие — молодые люди, обитатели по зимам московского Хитрова рынка. Тот и другой не раз были арестованы за разные преступления московской полицией. Самым интересным фактом этого побега является то, что вместе с арестованными бежал и караульный ефрейтор, разводящий на часы часовых, Зуев. У Зуева хранились ключи от всех камер, и этими ключами он отпер камеры, где содержались оба арестанта, двери тюремного замка и, выпустив арестантов, бежал сам. Бежавшие арестанты, чтобы побег их не был известен в Москве и полиция не успела принять меры к их задержанию, оборвали проволоку телеграфного провода, соединяющего Звенигород с Москвою».

Ничего, казалось бы, особенного. В те времена подобными историями интересовались многие газеты, и публикации такого рода вовсе не были чем-то выдающимся. Однако репортажи нашего героя отличились от иных заметок в жанре криминальной хроники. Дело в том, что репортеры пользовались лишь одним источником — полицией. И только один Гиляровский собирал свои сведения с обеих сторон этой «рампы».

* * *

Большинство заметок Гиляровского в «Листке», увы, без подписи. Не потому, что наш герой стеснялся славы — просто там было не принято подписывать коротенькие, пусть даже и увлекательные, сообщения. Вот, к примеру, такая история: «В прошлую субботу во время маскарада в Большом театре публика обращала особое внимание на одного молодого человека, сильно выпившего, который приставал буквально ко всем, не различая знакомых от незнакомых. У многих он сдирал маски, срывал накладные бороды, усы, привязные косы и проч. Затем, увлекшись безнаказанностью своих шалостей, он вздумал подшутить над самим собой, и для удовольствия присутствующих прыгнул в резервуар фонтана. В один миг он погрузился выше головы и стал захлебываться. Тогда один из его приятелей вытащил его и поставил на ноги. По зале раздался хохот, и мокрый безобразник, видя, что к толпе приближается полиция, удрал. Товарищ же его, тащивший из резервуара своего друга, тоже мокрый, попался на глаза дежурному полицейскому офицеру, и тот пригласил его в отдельное помещение для составления акта. Публика вступилась за мокрого кавалера и объяснила, в чем дело. Но полицейский офицер не поверил этому и, заглянув в резервуар, где плавала на поверхности шляпа, стал уверять публику, что человек уже утонул, что нужно спасать; стали спускать воду, и через сравнительно долгое время добрались до дна резервуара. Что же оказалось? Шляпа, одна перчатка и носовой платок; утопленника, вопреки ожиданию полицейского, не оказалось. Пассаж этот доставил много удовольствия публике, но мало радости приятелю, который весь мокрый поехал восвояси. Прыгнувший в резервуар оказался сыном генерал-майора Н-ым, которого полиция давно знает за скандалиста и не составляет протоколов только во внимание к общественному положению его отца».