Алексей подумал, что вот сейчас мужик придёт домой, там жена, дом, обычный уклад, привычный и налаженный, и слегка позавидовал мужичку, загрустил. Хотя сам мужичонка был неказистый, незавидный, но ему можно завидовать.

Алексей расплатился у кассы, пакет достал из сумки, сложил всё, чек забрал. Несколько раз было так, что товар оказывался просроченным. Он плёлся обратно в магазин, ему безропотно возвращали деньги, хотя он готовил себя к скандалу. И вот эта-то «тишина» убеждала его, что о просроченном товаре знали, втюхивали откровенно – на авось, а вдруг проскочит, и что-то наверняка проскакивало, но не с ним! Вон сколько полузрячих пенсионеров в «социальных магазинах шаговой доступности»!

Стоя у кассы, он чувствовал, что в нём встаёт в полный рост исполинская фигура борца за справедливость. Батон нарезанного хлеба был удобнее. Обычный сильно крошился при нарезке на второй день, и Алексей сгребал тряпкой на столе колючие, засохшие крохи, понимая, что не всё необходимое есть в этом батоне, если он распадается буквально «на атомы».

Припарковался под окном. Впереди была беспокойная ночь – не дай бог, что-то случится со служебной машиной, и Алексей, зная себя, заранее готовился к тому, что будет вставать и проверять несколько раз. Тем более, что в кузове находилось несколько пакетов нереализованной ветоши, а это тоже деньги! Поэтому припарковался так, чтобы «каблук» из окна можно было бы сразу отыскать, а заднюю дверь «подпёр» бампером соседней машины, чтобы нельзя было её открыть.

Здесь, в краю маргиналов, Москва была другой, провинциальной, и Алексей подумал, что зима своей суровой определённостью ему нравится больше, в отличие от дождя и слякоти вперемежку с солнцем, когда неясно, как одеваться, брать ли с собой зонт и таскаться с ним, «как с веслом на лошади».

Алексей ехал в лифте и «калькулировал»:

– Банка квашеной капусты стоит 76 рублей. Огурцы солёные – 49 рублей упаковка, полкило. Килограмм куриных окорочков по акции – 97 рублей! Как и килограмм солёных огурцов. Так что легче: вырастить курицу или огурец? Явный перекос и ненормальность в ценообразовании! Может быть, такие куры? – возмутился безадресно.

Он переоделся в домашнее, прошёл на кухню, поставил греть три черпака фасолевого супа в большой эмалированной миске.

Из морозилки достал куриные спинки, чисто промытые, подготовленные к варке, чтобы меньше пены было, уложил в трёхлитровую кастрюлю, поставил на большой огонь.

Название «варка» ему нравилось больше, чем «готовка», потому что в нём было что-то созидательное, таинство процесса, звенья технологии, а во втором слове представлялась казарма, личный состав, военные сборы, часовой «на изготовку»!

Суп он чередовал со щами, свекольник с рассольником, борщ – просто с бульоном, когда надоедали «наполнители».

Через неделю. Или как там выпадет. Лучше, конечно, под выходные, потому что в обычные дни он уставал. А тут ещё и готовить надо было, стоять у плиты.

Да и кастрюлю с приготовленным на плите оставлять на ночь нельзя – прокиснет, приходилось ставить её в холодильник горячей, белая внутренность холодильника покрывалась капельками испарины, и Алексей «жалел» холодильник, как хорошего помощника, которому он создал ненужные трудности.

– Почему в минуты тоски у меня получается вкуснее? Должно быть, творчество – спасение от «надлома», выход из ступора! Творчество – это тоже смесь компонентов, составленных в нужной пропорции и приготовленных на правильном огне, с точным набором специй и в определённой последовательности.

Достал кусок филе морского языка, поставленный с утра на разморозку. Большая селёдочница была под самый верх заполнена водой. Он аккуратно донёс до горшка с цветами, стараясь не расплескать, слил холодную жидкость, возмутился вслух:

– Совсем обнаглели – столько воды продавать по цене рыбы! Хоть фикусу польза!

Поставил филе вариться в маленькой кастрюльке. Рыба съёжилась, стала вообще крохотным кусочком, и Алексей расстроился, настолько маленькое «КПД на выходе» у этого блюда, хотя запах был не забойный, как у тушки минтая, которой он завонял на прошлой неделе весь подъезд.

Поразмышлял, картошку на гарнир варить не стал, решил только рыбу съесть, хоть и не так сытно, однако чувствовал, что устал, а ещё надо будет готовкой заниматься – назавтра после работы без первого блюда не наешься толком.

Он присел на стул рядом с плитой: чтобы не прозевать, когда закипит рыба, чтобы не убежала пена, убавить огонь, подсыпать приправу – «замутить» рыбную вонь ну или хотя бы немного её уменьшить, и прикрыть крышкой, ждать уже не так торопливо, легко перекусив супцом.

Делал, двигался, стараясь забыть унижение там, на мосту.

Быстро съел суп. Зубы слегка ныли – эмаль поистёрлась, но к врачу собраться всё не получалось. Мосты, вставленные три десятка лет тому назад, повылетали, оставив дырки между зубов, щёки сразу ввалились. Оставшиеся зубы надо было приводить в порядок. Срочно! Но – увы, денег сейчас не было. Откладывалось всё – на потом.

Миску вымыл, поставил в сушилку, смахнул парочку трупов тараканов в мойку. Невесомые, как дуновение или семена еловые, коричневые, лапками кверху.

Пока варилась рыба, достал картошку, высыпал в мойку. Картошка была основательно загваздана грязью, словно её перед тем, как положить в сетку, долго катали в грязи, подсушивали, снова валяли, и так несколько раз.

Когда-то давно, в юности, Алексей видел, как делают грузины чурчхелу – кашица из ржаной муки и виноградного сока, в неё опускают нанизанные на нитку половинки грецкого ореха. Дают высохнуть. И так много раз, пока орехи не скроются под жёлтой или красновато-коричневой бугристой коркой. Но он взял немытую картошку, потому что она стоила 15 рублей кило, а мытая – 50 рублей! То есть сделал это сознательно, обижаться было не на кого, хотя дно в мойке стало чёрным от грязи. Зато сэкономил он на трёх кэгэ, шутка сказать – стольник! Больше! Но если откинуть вес грязи, то стольник ополовинится. Всё равно – экономия. Он почистил картошку на заправку щей. На второе же отложил картошечку поменьше, такую обычно отсортировывают на корм живности, и он называл её – «поросячий размер». Завтра просто достанет кастрюльку, разрежет картофелины пополам и быстро сварит.

Морковь «заточил» специальной такой приспособой, всплакнул над луковицами. Уложил всё в воду в большую керамическую плошку и поставил обжариваться на средний огонь желудочки, сморщенные мускулом изнутри и с фиолетовой полоской снаружи, по краю утолщения.

Сковорода затрещала, влаги было много, мелкие, как устрицы, желудки плавали в красной воде. Тоже после разморозки. Торговля пировала, наживаясь на мороженой воде!

Тёплая духота нищеты – квашеная капуста, рыба, жареный лук – заполнила маленькую кухоньку очень быстро и надолго.

Рыба сварилась. Он вынул её лопаточкой, выложил на маленькую тарелку, присел к столу. Обжигаясь, съел. Снова почувствовал одеревеневшую, бесчувственную ко вкусу полость рта. Но запах подтверждал, что это рыба.