Вероятно, это произошло давно, но заметила она только сейчас. Перестал смотреть в глаза. Мажет взглядом, ни на чем не задерживаясь. А потом она увидела – он не один. Хотелось сказать, что соперница уродка и двигается, как стадо слонов. Но старалась ни о чем не думать. Раз уж так вышло. Раз уж предпочел другую.

Но самое страшное – он ничего не говорит. Молчит. По инерции провожает, кладет руку на бедро, оглядывается, словно пытается заметить прошлое. Которого уже нет.

– Пока! – махнул рукой и пошел.

Она осталась одна. Это было больно. Справедливо – нет, не думала. Стояла и слушала боль. Она была не внутри нее, а разлита в воздухе. Как броня, мешала движениям.

Теперь он танцевал не с ней. Все то, что было только ее, теперь принадлежало другой. Та была старше. Уверенней. Ничего не сделаешь. Кричать, выяснять отношения – все впустую.

– Только не задавай мне вопросов, – попросил он и перестал ее провожать до дома.

Она не задавала. Хоть было больно. Зато появились бессонные ночи, когда без остановки говорила с ним и задавала, задавала, задавала те самые вопросы, которых нельзя произносить вслух.

Школьный дневник говорил, что прошло три месяца. Она не помнила. Жизнь заполнили ее мысленные разговоры с ним. И вдруг…

– Придешь вечером на дискотеку?

Все внутри ее рвануло к нему, хотя головой понимала – ни-за-что. Пережить этот кошмар снова? Опять кидаться головой в омут?

– Я буду ждать. – Он так близко. Те же глаза. Тот же очерк губ. – Только мы не будем ни о чем говорить.

Решила: не пойдет. Поздно. Все умерло.

Как оказалась около клуба, не помнит. Он там был. Взял за руку, вывел в центр. Она смотрела на него, и хотелось умереть, чтобы этого не повторить. Он уйдет. И снова будет больно. И сказать ничего нельзя. Потому что надо молчать…»

Утром одиннадцатого числа вернулась эсэмэс, что была отправлена Саше. Он так и не включил сотовый. А перед этим горохом сыпались сообщения, что набранный номер все еще не активирован, а потому добрые сотовые операторы не могут сообщить о том, что абонент снова в Сети. Он вне Сети. Звучит так, как будто вне жизни.

– Слушай, что с Сашей?

Катя оторвала взгляд от тетрадки. Она теперь все время писала. Чтобы стать Толстым окончательно и бесповоротно, ей оставалось только бороду отрастить.

– Ну да, с днем рождения тебя! – кивнула Катя, и ручка снова побежала выводить по строчке кривые и зигзаги.

– Хотела его в гости пригласить. – Чуть подумала: – У меня сегодня будет красиво.

Катя снова качнула головой. Такие понятия, как «красиво» и «хорошо», казалось, навсегда выпали из ее жизни.

– Я передам ему.

– Он к телефону не подходит.

Ручка замерла.

– Или он все время выключен.

– От преподов скрывается. Мог другой номер завести.

– И как же ты его найдешь?

Раньше Ира не замечала, какие у Кати темные глаза. Не карие, а темно-вишневые.

Она молчала. Их разговоры про Сашу давно превратились в игру разведчиков – кто из кого больше вытащит информации. Иногда Катю удавалось разговорить. Все зависело от настроения.

Сергеенко полезла в рюкзак.

– Я тебе говорила, поехали с нами в Казань, – произнесла она в сторону распахнутой пасти своего чемодана.

– И что Казань?

– Он там был.

На стол легла пачка фотографий. Размытые, нечеткие снимки. Турнир на мечах, дамочки в самодельных платьях в пол. Эльфов изображают. Среди какофонии лиц мелькала довольная физиономия Никодима. Распущенные волосы, улыбка до ушей, в очках отражается вспышка фотоаппарата. Несколько раз появлялась Катя. Смотрит в сторону. Она не любит фотографироваться.

– Вот.

Дамы в шуршащем тюле исчезли, перестали звенеть алюминиевые мечи. Одна фотография была довольно четкая. Парень смотрел прямо в объектив, создавая знаменитый эффект «следящего взгляда» – как карточку ни повернешь, тебе постоянно будет казаться, что снятый на ней человек смотрит на тебя. Круглое пухлое лицо. Полные губы, темные спокойные глаза. Он был весь какой-то спокойный. Вот нужное слово. После дерганых движений, неискренних улыбок, ломаных линий лиц. А здесь человек просто смотрел. Он куда-то шел, в хорошем таком настроении, его попросили сфотографироваться. Он легко остановился, улыбнулся, дождался, когда его ослепит вспышка, щелкнет затвор. Посмотрел, что получилось. Похвалил – он неизменно всех хвалит. Чего ругаться, если жизнь прекрасна?

Еще в лице была некая неуловимая обыкновенность.

Радоваться или нет, что, наконец, Саша обрел облик? Против него в душе поселилось глухое раздражение – ты это или фантом?

На следующей фотографии он был в компании темноволосой полной девушки из клуба. Лиза. Та самая, что ходила звать Сашу, а привела цыгана. Значит, она его хорошо знает, понимала, кого Ира искала. То-то она так улыбалась. На девушке были шаровары и рубашка-размахайка. В таком виде она походила на ведьму. Саша смотрел в ее сторону и снова улыбался. Потом были еще две фотографии. Та же улыбка, тот же спокойный взгляд. Темные волосы падают на лоб, на макушке топорщатся хохолком. Темно-зеленая рубашка, на плече лямка рюкзака.

– Как же он там оказался, если был в другом городе?

– От Катера до Казани всего полдня пути на поезде. На Зилант много народа приехало. И Жека, и Подушка, и Миха Кожаринов.

Катя сорила незнакомыми именами, а Ира не могла оторвать взгляда от фотографии. Она уже забыла, каким представляла Сашу. Тонким эльфом, приземистым богатырем. Как Лешка или как Митька. У нее в голове был образ, похожий на световое пятно. Смотришь на солнце, и на некоторое время сетчатка выгорает, заставляя навязчиво перед собой видеть яркий пятак. Так и Ирина любовь – она просто была. Сашин образ легко менялся в зависимости от того, кем она была в тот момент увлечена. Он невольно начинал походить на известных актеров, на фотографии в журналах, на мелькающих вокруг людей. Но теперь этот калейдоскоп закончился. Все лишнее опало шелухой.

– Специально для тебя сфотографировала.

– А он знал, что ты мне отдашь?

– Сама просила фотку! Я даже распечатала, чтобы тебе удобней было. Рамку только не купила. Но с этим сама разберешься.

Вторую фотографию смотреть не хотелось. Там, где он стоит с черненькой Лизой. Слишком близко. Ее рука то ли обнимает его за плечо, то ли легла на талию – плохо видно. И стоят они как-то уж слишком непринужденно. Ира почувствовала ревность. Обещал встретиться и не выполнил. А с кем-то – пожалуйста. Катя еще пожалеть его просила, мол, бедненький, несчастненький. А какой же он несчастненький? Все при нем. Девушки кругом. Не скучает. У Саши где-то там, далеко, за морями, за лесами, своя жизнь. Он встречается с друзьями, кому-то нравится, отвечает кому-то взаимностью. Кто-то может стоять рядом с ним, положить руку на плечо, слышать его, видеть. Стоит окликнуть, Саша обернется, посмотрит, как на этой фотографии, улыбнется.