Дверца буфета была открыта. «Золотой кубок короля Альфреда» исчез. За дверью, ведущей в кухню, стоял визг. Там, похоже, резвились дети Джеймса.

Ошеломленный дядя Роберт открыл эту дверь, и я вошел следом за ним в кухню, большую, старинную, выложенную черной и белой плиткой и не подвергшуюся модернизации. В планах старого замка она до сих пор значилась как «холодное помещение для готовки». Наследие прошлого. Сейчас продукты питания привозят в замок в фургонах поставщиков. В основном полуфабрикаты, готовые к употреблению или подогреву.

Джеймс с кофейником в руке наклонился над кухонной раковиной. На лице у него застыла снисходительная улыбка.

Трое его неуправляемых детей — два мальчика и одна девочка — ползали по полу. У всех у них на головах была надеты большие кастрюли, повернутые ручками назад. Получились неплохие шлемы космических воинов.

«Золотой кубок короля Альфреда» стоял на полу, перевернутый вверх дном. Сам нагнулся, не сгибая колен, и поднял кубок, немного удивившись, что тот такой увесистый.

— Эй! — запротестовал старший сын Джеймса, встав с полу и выпрямившись перед дедом. — Это ядро галактики МЛ 00 со всеми переменными звездами созвездия Цефей. Звезды — вот эти красные камешки. Мы охраняем его от «черной дыры», чтобы она его не всосала.

— Рад слышать это, — сухо сказал дед. Мальчика звали Эндрю. В свои одиннадцать лет он был уже довольно-таки упрямым и несговорчивым. Если все пойдет своим чередом, то Эндрю в свое время унаследует от Джеймса графский титул. Джеймс покладист и поддается ненавязчивым уговорам, но таков ли его сын?

— Эндрю, — сказал я, — если кто-то захочет отнять у тебя любимую игрушку или что-то такое, что тебе очень нравится, да еще при этом грозится избить тебя в случае, если ты не отдаешь ее, что ты сделаешь?

Эндрю ответил сразу же, да так, будто мой вопрос показался ему дурацким:

— Расквашу ему морду. Дядя Роберт улыбнулся.

— Энди, а почему бы тебе не договориться с этим человеком и не заключить выгодную сделку? — тоном мягкого упрека сказал Джеймс.

— Нет, еще чего! Сказал, дам по морде, значит, дам, — стоял на своем Эндрю. — Мы получим обратно наше ядро?

— Нет, — ответил внуку дед. — Ты не должен был брать эту вещь из коробки.

— Мы искали что-нибудь такое, за что стоит сражаться, — сказал Эндрю.

Джеймс заступился за сына:

— Они не причинили вреда этой чаше. А что это вообще за штука? Не из золота же она?

Сам вручил кубок мне, и теперь настала моя очередь удивиться тому, какой он тяжелый.

— Убери его в безопасное место, — сказал дядя Роберт.

— Постараюсь.

— Это приз победителю скачек, — невозмутимо объяснил мой дядя своему сыну. — Я не могу держать его у себя дольше, чем в течение года, а вернуть должен без каких бы то ни было изъянов.

Такое объяснение вполне удовлетворило Джеймса, и он посоветовал своим детям найти замену галактической игрушке.

Немного неожиданно для себя самого я спросил Джеймса, не хочет ли он поиграть в гольф. Мы оба были членами местного клуба, где я — с переменным успехом — достаточно часто пытался укротить неподатливый белый мячик, но редко выпадали такие дни, когда мы с Джеймсом играли вместе.

Мое предложение, кажется, понравилось Джеймсу, но он сказал:

— Но у тебя ведь нет клюшек, ты же говорил, что их украли.

— Куплю новые.

— Тогда сыграем, согласен.

Он позвонил в клуб, и там для нас нашли небольшой промежуток времени во второй половине дня. Мы поехали в магазин, где я приобрел клюшки лучше тех, что были у меня раньше. И еще мне удалось купить подходящие черно-белые ботинки с шипами, перчатки, мячи и зонтик, а также легкую синюю непромокаемую сумку, чтобы носить в ней снаряжение. Купил я и тележку, как у Джеймса, чтобы перевозить все необходимое для игры на колесах. С такой вот экипировкой я вышел с моим кузеном навстречу ветру и дождю, которые не подвели предсказавших их синоптиков. Впрочем, ни ветер, ни дождь не мешали нам с Джеймсом. Я с удовольствием подставлял им лицо, забыв, что у меня есть зонтик.

— Ты и дальше будешь рисовать все это? — спросил Джеймс, хлюпая ногами по мокрой траве.

— Конечно, буду.

— Вообще-то ты не такой странный, как все мы привыкли думать, а?

Брошенный мною мячик опустился на краешек лунки и там, как назло, остановился.

— Я изображаю крушение надежд, — сказал я и пнул мячик ногой.

Джеймс засмеялся. Мы прошли восемнадцать лунок, пребывая в отличном настроении, и к семи часам вечера вернулись в замок.

Для моей работы отношения с гольфом на «ты» имели важное значение. Нельзя сказать, что я был таким уж искусным игроком, но неудачи давали моему творчеству более сильный импульс, нежели успехи. Особенно нравилось мне играть с Джеймсом, который охотно смеялся и одинаково легко относился что к выигрышам, что к проигрышам.

Единственным по-настоящему теплым местом во всем замке было помещение, где находился огромный резервуар для горячей воды. Ряды сушилок спасали здесь обитателей памятников архитектуры от постоянных шотландских дождей. Мыс Джеймсом приняли душ, переоделись и оставили сушиться всю нашу мокрую амуницию, включая мои новые промокшие ботинки и сумку для гольфа, а затем отправились в столовую выпить чего-нибудь, чтобы подкрепиться.

Там резвились дети Джеймса. «Кубок короля Альфреда», еще не извлеченный, правда, из своего атласного гнезда, во всем великолепии красовался на полированном столе, блестя и сверкая под лампами люстры.

— Нам не говорили, что на эту штуку нельзя смотреть, — возразил Эндрю на мягкий упрек своего отца. — А космическую войну вести больше не из-за чего.

— А рукоять? С ней все в порядке? — спросил я Джеймса.

— О, да. — Джеймс немного подумал, прежде чем продолжить. — Но мы можем увидеть только копию. И — как бы там ни было — я не могу позволить детям рыться в имуществе замка. Я обещал отцу, что не допущу этого.

— Давай попросим его, — сказал я. Мы нашли Самого в его комнате и обратились к нему с просьбой, возымевшей успех. И вскоре все мы: Сам, Джеймс, жена Джеймса, дети и я — вошли в Большой зал замка и остановились перед зарешеченной стеклянной клеткой, пристально глядя на залитое светом сокровище.

— У! За такую штуку можно начать космическую войну, — решил Эндрю.

— А ты, Джеймс, стал бы ты воевать за эту реликвию? — спросил Сам.

Джеймс, человек здравомыслящий, ответил, взвешивая каждое слово и придав своему лицу такое выражение, словно речь шла о неприятной для него обязанности, от которой, однако, никуда не денешься.

— Если понадобится, то да, полагаю.

— Превосходно. Будем надеяться, что не понадобится.