– И как вы пришли к таким выводам? – заинтересованно спросил Гуров.

Лариса рассказала, что брат банкира пытается выглядеть как обеспеченный человек, но с каждым месяцем это выходит у него все хуже и хуже. Она отметила, что Ларионов носил дорогие золотые часы с таким же браслетом, однако около трех месяцев назад браслет сломался, и Антон поменял его на дешевую подделку из желтого металла, а сломанный браслет так и не отремонтировал.

– Это первый признак того, что с деньгами у мужика стало хреново, – загнула Лариса палец. – Во-вторых, я Антоху давно знаю, лет десять – точно. Он всегда обожал дорогую обувь. У него туфли были на каждый день недели и на любую погоду. И, не дай бог, на них трещинка или царапинка появится, он эту обувь уже больше никогда не надевал. А за это лето я его лишь в трех-четырех парах туфель видела. Да и то повреждения на них уже никаким кремом замазать не удавалось.

По словам Ивлевой, хотя Ларионов и любил пообедать в ресторане за счет своего брата, особо этим не злоупотреблял, а в последнее время чуть ли не каждый день обедает вместе с Астаховым. Кроме того, она не видела у Ларионова купюр крупнее пятисотенных, хотя раньше у него в портмоне всегда с десяток пятитысячных банкнот было как минимум. Вдобавок Антон перестал ездить на такси и везде катается со своим подельником Сердаровым.

– Почему подельником? – удивился Лев.

– Доказательств у меня, естественно, никаких нет, но они не зря друг с другом не расстаются, – пояснила Лариса. – Наверняка вы знаете, что Антоху пару раз судили за всякие там махинации, но он всегда чистым из воды выходил, а затем на новое место работы Сердарова с собой притаскивал. Естественно, они как-то связаны. И я думаю, что совместными нечестными делишками.

– Я смотрю, вы хорошо осведомлены о жизни посторонних вам людей, – усмехнулся Гуров.

– Да какие они посторонние, когда все время трутся около моего… – Ивлева на долю секунды замялась и закончила: – …моего хорошего друга. Да и Наташка мне про Ларионова немало рассказывала. Она его, кстати, тоже терпеть не может. Удивляюсь, что она вам про Ларионова ничего не сказала. Впрочем, возможно, в стрессе была, не соображала толком. Зато сейчас наш общий психолог ее почти полностью в порядок привел.

– А как вы думаете, почему Наталья Леонидовна не смогла опознать нападавшего? Она же Ларионова должна прекрасно знать. Да и Сердарова наверняка хорошо помнить может.

– А чего тут сложного? – хмыкнула любительница детективов. – Маски на голову, в рот каким-нибудь газом, вроде гелия, брызнуть, чтобы голос изменить, а Наташка у нас пугливая. Если ее испугать, она не только знакомых узнавать перестанет, забудет, как и ее саму-то зовут. А кроме них просто некому. Посторонний человек настолько хорошо ходы по нападению на Наташку придумать не мог. Это ведь знать нужно, что под угрозой дурочка даже не сообразит, что с карты можно только пару тысяч снять, а не все сто пятьдесят. Я даже уверена, что у них и пистолет игрушечный был. Наташке и такого бы вполне хватило.

Пообщавшись с Ивлевой еще примерно полчаса, Гуров вынужден был согласиться, что доводы женщины относительно причастности к разбойному нападению на Астахову Ларионова и Сердарова имели под собой основания, если бы не одно «но»: зеленый «БМВ» Е 30 с номерным знаком «С084МК 50 RUS», владелец которого тоже бесследно пропал, как и деньги жены банкира. Но, как бы то ни было, Ларионов с его биографией и характером очень хорошо укладывался в образ маньяка-шифровальщика. Вот только Лев даже предположить не мог, почему именно с ним Ларионов затеял игру в кошки-мышки, ведь послания и шифры оставлялись исключительно для него.

Сразу после разговора с Ивлевой он позвонил сначала Крячко, чтобы узнать, что удалось найти относительно пропавшего «БМВ», а затем связался с Сурковым и поинтересовался, есть ли новости по телефонам погибших. И тот, и другой его разочаровали. Станислав доложил, что последний раз автомобиль удалось засечь в паре километров от места ограбления, и с того момента зеленая «БМВ» с нужным номером в камеры видеонаблюдения не попадала. По крайней мере, сотрудники ГИБДД в своих базах ничего не смогли найти.

Сурков тоже ответил, что среди контактов троих жертв есть сходные номера, но все они принадлежат не частным лицам, а различным организациям: службам такси, вокзалам, госучреждениям и медицинским центрам. При этом голос у Игоря был настолько расстроенным, словно он считал, что серьезно подвел Гурова. Пытаясь приободрить старлея, Лев похвалил его за работу и попросил прислать список тех организаций, в которые звонили пострадавшие.

Он отправился домой, по дороге раздумывая о том, почему маньяк-шифровальщик отошел от привычной схемы. И он имел в виду не то, что на этот раз рядом с загадкой не оказалось трупа. Это как раз было вполне объяснимо: или злоумышленник не стремился убивать ради самого убийства, или посчитал слишком рискованным делать это в том месте, куда собирался прибыть Гуров, уже готовый к таким сюрпризам.

А вот то, что на этот раз неизвестный не разложил предметы по линии, а уложил точно в центре комнаты, причем сложил один на другой, ставило в тупик. Тем более что этих предметов оказалось значительно меньше, чем было в первых трех случаях. Подобные действия преступника предполагали либо то, что он вошел в завершающую стадию своей задумки, либо просто новое усложнение заданий. Вот только Анна Герман и простреленная фашистская каска никак не ассоциировались у Льва с какими-либо конкретными местами в Москве. Да и странный человечек, нарисованный желтым фломастером поверх фотографии, тоже должен был что-то значить…

Мария оказалась уже дома и была не просто злой, а взбешенной. Едва открыв дверь, Гуров услышал, как она яростно грохочет кастрюлями на кухне, ругаясь матом едва ли не в полный голос. В таком состоянии Строева бывала крайне редко, только когда кто-то совершал поступок в высшей степени отвратительный, с ее точки зрения.

– Представляешь, что этот жирный козел отчудил? – заговорила она, едва заметив мужа. – Переносит премьеру «Нашего класса». Этот козел хочет, чтобы мы отыграли закрытый показ уже через два дня!

– Какого «Нашего класса»? – не сразу сообразил Лев под бурей эмоций супруги.

– Пьесу Слободзянека, какую же еще? – всплеснула руками Мария. – Видите ли, какая-то там шишка из министерства хочет сделать подарок на юбилей своей дражайшей супруги-миллионерки и заплатил бешеные «бабки», чтобы наш театр играл пьесу исключительно для него, нее и их гостей. При этом еще и полный зал обещает.

– И что в этом плохого? По-моему, весь шоу-бизнес сейчас так живет.

– А ты не путай хрен с пальцем! Во-первых, это ТЕАТР, а не какой-то шоу-бизнес. Может, нас еще у миллионеров на дачах выступать заставят? А во‑вторых, мы пока элементарно не готовы. Хорошо хоть, эту корову Чемоданову с роли сняли, а то бы я точно играть отказалась. Я так и заявила директору, что уйду из его театра, пусть себе новую приму ищет.

– Ладно, солнышко мое, успокойся. Вы, как всегда, прекрасно справитесь, да еще и премию хорошую заработаете, – приобнял жену за плечи Лев. – К тому же сезон раньше других театральных коллективов откроете. А если еще парочку прикормленных журналистов пригласите, они вам такую прессу сделают, что прогремите на всю Россию.