Директор запер дверь изнутри, и оттуда не доносилось ни звука, словно кабинет был абсолютно пуст.

– Тимофей Егорович, прятаться бессмысленно! – громко проговорил Гуров после того, как вежливо постучал в дверь. – Во-первых, вы забыли о камере видеонаблюдения. Во-вторых, вам же объявили по громкоговорителю, что в вашем зале работает ОМОН, а не террористы, от которых нужно прятаться. А в‑третьих, лично вы мне вообще не интересны. Мне лишь нужно задать вам несколько вопросов и получить на них исчерпывающие ответы. Мне позвать парней, чтобы дверь выломали? Порчу имущества вам никто возмещать не будет.

Несколько секунд за дверью стояла тишина, а затем хрипловатый голос произнес:

– Я уже позвонил в ФСБ. Советую вам дождаться их приезда. Если станете ломать дверь, я буду жаловаться.

– Извините, Тимофей Егорович, но на дискуссии с вами у меня абсолютно нет времени, – доставая пистолет, произнес Лев. – Отойдите от двери, я сейчас стрелять буду!

– Нет, нет! – заорал директор комплекса. – Открываю!

Негромко щелкнул замок, и в ту же секунду за дверью послышались удаляющиеся шаги. Видимо, Щелкунов бегом бросился как можно дальше, опасаясь, что его не послушают и расстреляют или взорвут дверь.

– Что выросло, то выросло, – усмехнувшись, пробормотал Лев и зашел внутрь.

Разговор с директором театрально-концертного зала получился на удивление трудным. Щелкунов наотрез отказывался признать, что Сидорчук работал в его организации. Более того, заявлял, что электрика они ищут уже почти три месяца и за тот оклад, который полагается этому специалисту, работать вообще никто не хочет. Гуров почти поверил ему, поскольку украинскому гастарбайтеру не составляло труда соврать охраннику из школы по поводу своего места работы. Но совокупность косвенных улик, начиная от подсказки маньяка-шифровальщика и заканчивая уже установленными фактами частого пребывания Сидорчука поблизости от театрально-концертного зала, удержала его от поспешных действий.

– Стас, омоновцы работать закончили? – поинтересовался он у Крячко, связавшись с ним по телефону.

– Две группы подвал заканчивают досматривать. Остальные на позициях. Больше движения на этажах не наблюдается, – ответил Крячко. – Все чисто. Трупов нет.

– Пусть кто-нибудь из парней приведет ко мне начальника отдела кадров, – распорядился Гуров.

Минуты через три один из омоновцев привел в кабинет сухощавую перепуганную женщину, которая даже не попыталась отпираться и рассказала, что Сидорчук действительно работает у них электриком. Правда, нелегально. Официально вместо него она провела своего тестя-пенсионера и часть от оклада украинца удерживает в пользу своего родственника. Директор театрально-концертного комплекса начал было возмущаться, что его якобы не поставили в известность, но Лев резко осадил его, посоветовав разбираться с персоналом в более подходящее время.

– Почему Сидорчука сегодня нет на работе? – спросил он у начальника отдела кадров.

– Я не знаю, – чуть не плача, проговорила та. – Он на этой неделе вообще не появлялся, и телефон у него не отвечает.

– Где его можно найти, как я понимаю, вы тоже не знаете?

– Не знаю. Он адрес не называл, – всхлипнула кадровичка. – Он всегда хорошо работал. Претензий вообще никаких не было. Зарплатой не возмущался, отгулов не брал. Если нужно было, и в выходные на работу выходил без возражений. А потом просто пропал… Нам за это что-нибудь будет?

– Я подумаю, – пообещал Гуров. – Он с кем-нибудь дружил здесь? Или хотя бы общался регулярно?

– Не знаю, – ответила женщина. – Я его редко видела.

– А что вы вообще о своем работнике знаете?

– Не знаю, – завела старую пластинку кадровичка, а затем встрепенулась: – А, знаю! За ним какой-то азиат на зеленой машине приезжал пару раз.

– Какая машина? – пристально посмотрел на нее Гуров.

– Зеленая, – автоматически проговорила она.

– Я про марку спрашиваю.

– Не знаю. – На глаза начальницы навернулись слезы.

– Отведи обоих к остальным, – скомандовал Гуров омоновцу, а затем связался с Крячко: – Стас, выяснил, где комната электрика находится?

– Спускайся в подвал, там встречу и провожу, – ответил Станислав.

Возле комнаты, в которой обычно находился электрик, стояли двое омоновцев. Внутри нее камера видеонаблюдения отсутствовала, и узнать, находится ли там кто-нибудь, возможности не было. Лев почти не сомневался в том, что Сидорчука там нет, однако окончательно такой вариант исключать не стал. Судя по осведомленности начальницы отдела кадров, та могла даже не предполагать, когда приходил или уходил с работы украинец. Он решил перестраховаться и приказал омоновцам выбивать дверь.

– Фу, Лева, как грубо! – остановил бойцов Крячко и достал из кармана ключ. – Можно же и без ментовских замашек обойтись.

Стас открыл дверь и чуть толкнул ее вперед, пропуская внутрь омоновцев. Через пару мгновений от них послышался сигнал «чисто!», и Гуров вызвал криминалистов, подъехавших к театрально-концертному залу чуть позже групп захвата. А первое, что он увидел, войдя в мастерскую электрика, была надпись на стене, написанная ярко-красной краской: «желание каждый влечение стать».

– О как! – восхитился за его спиной Крячко. – Наш пострел везде поспел. А где труп?

– Ничего руками не трогать и не топтаться! – на всякий случай предупредил Гуров, хотя омоновцы и так стояли как вкопанные.

Не двигаясь с места, он осмотрелся по сторонам. Каморка у электрика была не слишком большая: метров пятнадцать по площади. Слева от входа были два одежных шкафчика из фанеры, следом за ними стоял старый письменный стол с новым электрическим чайником на нем. Над столом, вплоть до самого угла, висели настенные шкафчики, все закрытые на навесные замки, а у дальней стены стоял большой верстак с тисками. У противоположной стены стояли еще три высоких шкафа, так же запертые на замки, а рядом с ними был большой ящик, доверху заполненный мотками проводов. Но самое интересное располагалось точно на пересечении диагоналей комнаты: прямо на полу лежала простреленная и проржавевшая фашистская каска, на которой была наклеена фотография какой-то женщины, а поверх фотографии желтым фломастером был нарисован аляповатый человечек с поднятыми вверх руками, образующими полукруг, и кружочком головы, находящейся отдельно от тела.

– А при чем тут Анна Герман? – удивленно протянул Станислав, всматривающийся в посторонние предметы на полу.

– Какая Анна Герман? – не понял Гуров.

– Лева, похоже, тебе пора начинать очки носить, – язвительно проговорил Стас. – На фотке Анна Герман изображена.

– Допустим, – кивнул Лев. – Тогда при чем тут каска?

Он заставил криминалистов исследовать каждый уголок мастерской электрика, и на это они потратили почти час. К тому времени как эксперты начали работать над получением улик, омоновцы проверили все здание театрально-концертного зала сверху донизу. Всех, кого бойцы обнаружили, конвоировали к общей группе. Ни Сидорчука, ни трупов спецназовцы в комплексе не обнаружили, и после краткого допроса, устроенного Станиславом, почти весь персонал театрально-концертного зала распустили по своим местам, и лишь несколько человек, часто общавшихся с украинским гастарбайтером, Крячко допросил отдельно, пока Гуров торчал над душой криминалистов, сам не зная, чего он от них ожидает.