– Тихо! Чапай думать будет, – усмехнувшись, процитировал Стас молодому офицеру фразу из одного раритетного советского фильма и, подхватив со стола свой планшет, вышел вслед за старлеем из кабинета.

Гуров хотя и не был Чапаем, подумать ему нужно было крепко и разложить все имеющиеся данные по полочкам. Новая информация о Сидорчуке встревожила его больше, чем он показал генералу. Нелюдимый украинский националист, не спешивший заводить друзей в России и не козыряющий тем, что он якобы с мятежного Донбасса, вызывал не просто подозрения, а настоящую тревогу.

В том, что Сидорчук-Омельченко был непосредственным участником нападения на Астахову, Лев практически не сомневался, и причиной тому не только улика в виде бесследно пропавшего зеленого «БМВ». Само подозрительное поведение украинца, плюс странное расставание с едва ли не единственным другом в России, да еще и бесследное исчезновение с последнего места работы (где, кстати, он так и не получил зарплату!) добавляли масла в огонь. А вот в то, что нападение на Астахову было спонтанным, вообще не верилось.

Судя по тому, как действовали бандиты, и учитывая показания людей, опрошенных касательно этого дела, Сидорчука (или Омельченко!) с компаньоном на жену банкира явно навели. Вопрос только в том, кто и как украинца подтолкнул к разбойному нападению. Конечно, Астахова была простоватой женщиной, мало что скрывала от посторонних, но чтобы по такому сценарию разыграть нападение, нужно было либо очень хорошо знать ее, либо отлично знать близкого Астаховой человека, который к тому же рассказывает всем встречным о ее жизни.

В первую категорию попадал исключительно Ларионов, поскольку больше ни у кого из его приближенных не было ни мотива для ограбления, ни склонности совершать противоправные поступки. Вот только вряд ли брат мужа жертвы пошел бы сам на грабеж. Судя по его предыдущему опыту, Ларионов предпочитал загребать жар руками подельника, а из таковых Гуров знал лишь Сердарова.

Можно, конечно, предположить, что Сердаров участвовал в нападении на Астахову вместе с Сидорчуком, но тут возникало сразу несколько вопросов. Первый: где и когда они познакомились настолько близко, чтобы решиться вместе пойти на преступление? Судя по той информации, которая была в распоряжении Гурова, ни Ларионов, ни Сердаров нигде с Сидорчуком-Омельченко не пересекались…

– Сто-о-оп… Это еще большой вопрос, – задумчиво протянул Лев.

Он просил Суркова отыскать связи между этими тремя людьми, но тогда подозреваемого следователи знали исключительно как Сидорчука, а вот с гражданином Омельченко они знакомы не были. Пожалуй, теперь нужно проверить связь Ларионова и Сердарова с человеком под такой фамилией. Не откладывая в долгий ящик, Гуров набрал номер телефона Суркова и приказал:

– Игорь, мне нужно, чтобы ты срочно проверил, нет ли в биографии Ларионова и Сердарова контактов с неким Омельченко Григорием Богдановичем, уроженцем города Стрый Львовской области. Проверь все, начиная от школы, техникума, института, службы в армии и мест работы. Понимаю, что это непросто, но результат мне нужен к завтрашнему дню. И передай Крячко трубку. Мне его некогда заново набирать! Стас, для тебя есть работа, – продолжил распоряжаться Лев. – Бросай херней маяться, найди мне место, откуда могли взять полевую кухню в воскресенье, перед моим выходом из отпуска. Ее могли брать в аренду легально, или заплатить нужным людям без оформления, или просто украсть, но она была вместе с едой. Займись этим срочно!

– Что еще маса Лева прикажет? Может, сначала тапочки вам принести, светлейший? – съязвил Крячко. – Ты же мне сам вчера приказал срочно зеленую тачку Сидорчука найти? Или это срочно срочнее того срочного?

– Стас, мне сейчас не до твоих каламбуров! – отрезал Гуров. – «БМВ» подождет. Тем более что результатов я не наблюдаю. Займись полевой кухней. Где ее искать, и сам разберешься, но сегодня вечером разбейся, но мне о ней расскажи!

– Понял, Лева. Работаю, – откинул в сторону шутки Крячко, осознав, что его друг напал на след.

Гуров отключил связь и задумался. Если допустить, что Ларионов был организатором нападения на Астахову, а Сердаров и Сидорчук-Омельченко исполнителями замысла, картинка все равно не складывалась в единое целое. По той информации, которой он располагал, никто из этой троицы, за исключением украинца, точно не мог быть в тех местах, в которых совершал свои убийства маньяк-шифровальщик.

Конечно, алиби у Ларионова и Сердарова было не железобетонное, но разрушить его будет трудно, да и физически они просто не могли там оказаться. Получалось, что либо никакого маньяка не существует и все три преступления совершали разные люди по заранее заготовленному сценарию, либо в этой группе каким-то образом находился еще один человек, который попросту использовал обстоятельства разбойного нападения в каких-то своих, пока неведомых целях.

Впрочем, оставался еще один вариант. Из людей, приближенных к Астаховой, лишь один человек больше всего подходил под вторую версию, вероятно, именно он и разболтал предполагаемому преступнику такие подробности о жизни жены банкира, чтобы тот легко мог спланировать это разбойное нападение. И этим человеком была Ивлева! Пока о ее возможных связях с Сидорчуком Гуров ничего не знал, но решил это выяснить в ближайшее время. По крайней мере, узнать, кому она рассказала столько подробностей о жизни подруги, что все ее привычки, слабости и фобии оказались бы как на ладони у лица, абсолютно не знавшего банкиршу.

В любом случае, был ли преступник одиночкой, или в этом направлении работала группа лиц, непонятно главное – какие цели они преследуют? Почему именно он был выбран в качестве мишени и что преступник или преступники этими шифровками хотят ему показать? Надеясь, что последняя головоломка даст какую-то подсказку, Гуров достал из папки фотографии рабочего места Сидорчука в театрально-концертном комплексе и начал их рассматривать.

Если следовать предыдущей логике подсказок преступника, одна из вещей на фотографии должна была обозначать район Москвы, где это событие произойдет, другая – указать более точное место (например, название улицы или особенности строения, как это было с церковью в Молокове), а третья – непосредственно указать на действующее лицо или способ убийства. Но в этот раз составить ассоциации никак не получалось!

Дело в том, что в Москве была масса мест, которые можно было бы ассоциировать и с польской певицей, и с фашистской каской. И если каска времен Великой Отечественной войны означала конкретный район, то это мог быть любой округ столицы, а уж потом в нем и следовало искать место, связанное с Анной Герман. Ну и самой большой загадкой оставался странный нарисованный человечек, догадаться о смысле начертания которого Лев вообще не мог.

– Ладно, не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! – пробормотал он себе под нос. – Сегодня всех соберу. Устроим мозговой штурм и тогда точно разгадаем эту загадку.

И все же Гуров решил еще раз пересмотреть все материалы с тех мест, где неизвестный маньяк-шифровальщик убивал и оставлял свои подсказки. По сути, все они укладывались в ту схему, которую смогли вычислить сыщики, и лишь последний случай выпадал из этого плана. Он достал карту Москвы и разложил ее на столе. Все четыре места, где преступник оставлял ему подсказку, никак не хотели образовывать правильную фигуру, напоминая то ли покосившийся ромб, то ли параллелепипед, нарисованный криворуким чертежником. Места преступлений находились на совершенно разном расстоянии друг от друга, и вывести какой-то центр у этой фигуры точно не получилось бы, даже с использованием высшей геометрии.