– А они наберутся?

– Люди умеют удивлять.

Тэо посмотрел на нее, слыша горечь в словах. Прежняя Шерон вряд ли бы такое сказала или же… вряд ли сказала это так.

– У меня тысяча вопросов. Мы ждали тебя так долго, и я потеряла всякую надежду увидеться в этой жизни.

– Прости. – Он почувствовал внезапную печаль. – Мой сон был скоротечен, а в мире прошло столько дней. Если бы я только мог прийти раньше.

– Не за что извиняться. Твоя болезнь… – Она покосилась на его руку и понизила голос: – Я… мы с Лавиани видели, куда все зашло. Метка на лопатке продолжает быть опасной?

– Нет.

На мгновение девушка прикрыла глаза и облегченно выдохнула:

– Тогда что это? Почему она прозрачная? Твои пальцы, ногти. Что с тобой происходит?

Он подпер подбородок левой рукой в перчатке и задумался. Море волновалось, ветер крепчал, Пружина смотрел на серо-синюю воду, на чуть подернутые розовым облака, и Шерон не торопила его, давая собраться с мыслями.

– Я многого не знаю, – наконец начал он, взъерошил волосы и как-то беспомощно улыбнулся. – Шестеро! Я вообще ничего не знаю и могу лишь догадываться да подставлять фрагменты картинок, которые видел во сне. Понимаешь, насколько мои слова могут быть далеки от истины?

– Утраченное всегда нелегко восстановить. Наша эпоха, лишь бледная тень минувших – тому подтверждение.

– Мильвио… – Акробат, словно все еще не веря, что это правда, произнес другое, куда более известное имя, – Войс. Мы расстались, когда я только узнал о том, кто он такой, ты же была с ним после много месяцев. Вы обсуждали прошлое?

– Конечно. О том, что было на Талорисе, о Тионе и Ариле. О войне. – Ее голос сел. – О тех, кто пал и как все изменилось. Но Мильвио часто повторял, что помнит не все и не точно. Что картинка с годами блекнет, а он прожил дольше всех. Однажды он сказал, что давно забыл, как звучал голос Тиона. Не поручится, какого цвета были волосы у Нейси, как смеялась Арила. Он забыл многое из того, что, по его же словам, забывать нельзя, ибо это преступление перед потомками. Я только сейчас поняла, что почти не говорила с ним о природе волшебства, о вас, асторэ, об эйвах, гигантах, искари, мэлгах. Он пытался спасти меня от моей силы, защитить и предостеречь.

– Он не с вами.

Шерон тяжело вздохнула:

– Давно уже нет. Я расскажу тебе обо всем, что случилось, когда ты закончишь свою историю.

Тэо кивнул, соглашаясь, и откашлялся:

– Асторэ… Ты же знаешь миф? Когда-то они научили людей магии, а те обманом заманили их на ту сторону, где асторэ переродились, стали демонами, шауттами. Существами иного мира и иных желаний, но сохранили ненависть к людям за предательство. Немногие из асторэ – кто смог защититься от сил, что меняли саму суть живого, – смогли вырваться назад. Приспособились. Стали походить на людей, ничем не отличаясь от нас.

Тэо покосился на нее и неохотно поправился:

– От вас.

– Перестань, – твердо сказала ему Шерон. – Ты куда больше человек, чем многие из тех, кто смеет заикаться, что они люди. Так и меня можно назвать чудовищем. Ты же видел, что я умею. Не мог не видеть.

Он согласно опустил веки, помня сквозь мутную дрему мертвого карифца, что нес его на руках, и продолжил:

– Вернувшихся в наш мир асторэ ждала война, когда друг против друга выступили Шестеро со своими учениками, великими волшебниками, и – Вэйрэн с его сторонниками. Быть может, у него бы все получилось, но шаутты сковали Темному Наезднику доспехи из металла той стороны. Говорят, они свели его с ума, превратили в нечто ужасное. Вэйрэн пал, Шестеро ушли, асторэ погибли.

– Не все…

– Да. Уцелел кто-то из моих предков. Кто не поддержал восстание. Они прятались, пытались вернуть свою настоящую магию, а их находили и убивали таувины. И так продолжалось до Войны Гнева, когда последние из асторэ выбрали, с кем они. Ни Тион, ни Скованный не могли одержать верх в той бойне. Они лишь теряли соратников и все больше поджигали мир. И тогда мой народ предложил помощь… – Тэо взял лежавшую у ног девушки пузатую флягу, ощущая, насколько ему хочется пить, и долго не отрывался от горлышка, чувствуя чуть затхловатый привкус воды, пускай и щедро сдобренной лимонным соком, простоявшей в корабельных бочках.

– И он ее принял. Освоил, а затем воспользовался запретной для людей магией и поверг Скованного. А потом случился Катаклизм.

– Потому что Скованный принял помощь шауттов. – Тэо вытер губы рукавом, закрутил крышку. – Он отчаялся настолько, что призвал демонов, но все равно проиграл. И вот потом произошел Катаклизм. Тион знал о риске, знал, что после использования волшебства умрет. Он отказался от магии, изгнал ее из мира, но в итоге это его не спасло и лишь дало небольшую отсрочку. Хм… всегда думал, как это – изгнать магию? Что он сделал? Как все случилось?

– Мильвио спрашивал, но Тион не открыл ему тайну. Великий волшебник считал, что они и так достаточно навредили миру.

– Однажды Лавиани сказала, что Тион сделал свою работу из рук вон плохо, если магия не только не исчезла, но и возвращается. Пусть не такая, как в прошлом. – Акробат распрямил пальцы, глядя на перчатку, затем медленно сжал их в кулак и вновь расслабил, положив руку на колено. – Итогом стало то, что последние асторэ сначала забыли свои умения… а потом и кто они такие. Стали жить как обычные люди. Кто лучше, кто хуже. Но иногда в них просыпалась та сила, что утрачена, и появлялись пустые. Они делались однозначно непохожими на людей: кровожадные монстры, уничтожавшие города и деревни силой, которую не могли контролировать. Силой той стороны. Их считали слугами шауттов, хотя это не так. Я думаю, что асторэ теряли привычный облик и становились такими, какими были изначально. – Он перевел взгляд на свою руку, скрытую рубашкой и перчаткой. – Подобными этому.

– Но ты не пустой.

– Не пустой. Я могу контролировать это, не сойду с ума, не уничтожу в безумии целый город. Нет ни одного описания асторэ. В последний раз их видели тысячи лет назад, и Шестеро позаботились, чтобы люди забыли, как выглядят бывшие властители нашего мира. – Он с кривой улыбкой, совершенно безрадостной, снова сжал левый кулак. – Так что это, возможно, наш шанс увидеть, какими были настоящие асторэ. Хотя, признаюсь тебе честно, я не хотел бы становиться полупрозрачным существом, и если пальцы, кисть и предплечье – все, чем придется пожертвовать, буду благодарить Шестерых.

Еще одна кривая улыбка, словно он счел забавным, что асторэ так говорит о тех, кто уничтожил его народ.

– Что произошло в Шой-ри-Тэйране? Чему научил тебя лес? Что рассказал эйв?

Солнце показалось из-за облаков, залив палубу закатным светом, и его глаза сверкнули золотом, став совсем светлыми.

– Я спал. Грезил. Плыл в бассейне под корнями. Кутался в перину из мха и лишайника, слушал стрекот цикад. – Теперь он улыбался легко и искренне, словно говорил о доме, о фамильном гнезде, надежном, уютном и всегда готовом принять, распахнуть двери, защитить. С теплым очагом, сытной едой на столе, мягкой постелью и всем тем, что было так понятно Шерон в ее далеком Нимаде. – Знания для каждого асторэ стали доступны мне. Понимание, как выжить с этой силой и как ею управлять. Но сон вышел очень коротким, и я получил гораздо меньше, чем рассчитывал Мильвио.