Три раза похлопала себя по карманам – телефона не было. Сейчас он был особенно нужен. Спросить, где Тьма. Вчера как сквозь землю провалился. В чате не появлялся. Не звонил.

Папа надевает пальто, поправляет шарф, задумчиво смотрит на себя в зеркало, знакомо тянет губы.

– Папа, – шепчет Саша, – а вы с мамой помирились?

– Что?

– Ну, вы… с мамой… что?

– А! – Папа возвращается в реальность, улыбается, став таким родным. – Не обращай внимания! Мама и не думала нас оставлять. Это она грустила. Больше не грустит. Пойдем.

Они идут. Сначала по лестнице со второго этажа, потом по гулкому холлу, мимо консьержа, на улицу. Отец шагает широко. Летят полы длинного пальто, из-за плеча выглядывает шарф. От морозного воздуха перехватывает дыхание. Саша путается в мыслях – ведь она так переживала, а вышло… Ничего не вышло.

Школа приближалась. Вот они уже поднялись по ступенькам. Папа, сильный, уверенный папа, взялся широкой ладонью за ручку, распахнул дверь. Охранник привстал со своего места. Пискнул турникет, меняя красный цвет на зеленый.

– Проходите. Кабинет на первом этаже.

Охранник усат. И улыбается. Саша отводит взгляд.

– Невнимательна, – с ходу начала отчитывать завуч. – Витает в облаках. Не делает уроки. Не слышит учителей. Голова занята непонятно чем. По предметам в четверти тройки, а впереди тесты! С такими успехами она не перейдет в десятый.

Отец молчал. Сидел неподвижно. Тянул губы.

– У них сейчас сложный возраст. Их, главное, не упустить.

Завуч невысока ростом, с монументальной прической. И на каблуках. А папа большой. Шарф еще этот. Отец тяжело навалился на подлокотники, ссутулился, вслушиваясь в слова. Саша смотрела в стену. Иногда на папу, но все больше на стену. Или на ковер. Белый ковер с длинным ворсом. По нему, наверное, удобно босиком ходить. А тут они, в ботинках.

– Почему вы молчите?

– Да, да, да, – легко согласился папа. – А что, собственно говоря, не так?

– Все не так! Учиться надо! Время игр прошло! Я не знаю, какие у вас отношения дома, но стоит с ней быть строже. Если вы заняты творчеством, то пускай хотя бы мать…

– Да, да, да, – снова протянул папа. Саша испугалась, что на этом холодном «да, да» разговор и закончится. Но вот папа сел ровнее, подобрал губы. – Вы не допускаете несколько другое развитие событий?

– Конечно, допускаю! – обрадовалась ответу завуч. – Девочка способная, она легко наверстает! Да, Саша?

Саша удивленно обернулась. Завуч мазнула по ней взглядом и сразу как будто потянулась к отцу через стол.

– Надо только взяться! – с энтузиазмом продолжила она. – Чтобы не отставала от программы. У них хороший класс, все такие замотивированные!

Саша снова уставилась в пол. Сейчас произойдет что-то страшное. «Да, да, да» так просто не говорят.

– Я не о том.

Папа вздохнул. Саша зажмурилась.

Началось!

– То, что вы пытаетесь всех привести к одному знаменателю, – это понятно. Это удобно. Но зачем? Сейчас, когда им это меньше всего нужно.

Завуч от удивления открыла рот. Но быстро нашлась:

– Что вы говорите? Вы хотите меня в чем-то обвинить? У меня, между прочим, педагогический стаж тридцать лет! Я заслуженный учитель!

– Да, да, да. – Отец снова сгорбился, повиснув на подлокотниках, и вдруг заговорил быстро, глядя себе на колени: – Это хорошо. Я о другом. У них сейчас такой возраст… Не знаю, я таким был в пятнадцать, они вряд ли какие-то другие. Когда кажется, что вселенная с тобой говорит на своем языке, позволяет делать то, что другие даже не догадываются делать. Что взрослые – они уже другие. Они уже не видят. А ты – видишь и все можешь: петь, рисовать, придумывать. Рождать что-то сверх того, что есть вокруг. Связь с небесными сферами, что ли. А так как вокруг все по-другому, живет по другим законам, законам взрослых, то ты начинаешь чувствовать себя инопланетянином. Вы меня понимаете?

– Каким инопланетянином?

Саша с изумлением смотрела на отца.

– Они еще успеют стать, как все. Будут работать, выполнять нормы и функции, станут заслуженными. И уже ни за что не поверишь, что они были не такими, что они все могли. А пока они как будто посредники между мирами, с Богом говорят на своем языке.

– О чем вы? У нас есть предметы, развивающие творческий потенциал. Уроки музыки, изо!

Отец не слушал. Говорил свое:

– Порой мне кажется, что дети присланы на землю для того, чтобы сказать нам что-то ценное, может, о чем-то напомнить.

Завуч подалась вперед, налегла на подлокотники.

– О чем вы? – прошептала она.

– Вы к ним прислушайтесь. Они пытаются донести до нас свои тайны. Это очень важно.

– Учиться важно! Оценки хорошие получать!

Завуч открыла рот, чтобы продолжить, но папа ее перебил:

– Важно не убить в них чувствительность к этому миру, способность болтаться в высших материях, творить. Иметь свою тайну. Еще немного, и они станут обыкновенными. Без фантазий. Попробуйте с ними поговорить, пока им есть что сказать. Важное не для них самих, а для нас, взрослых. Может, вы в себе что-то поймете? Это же они мирят нас с этим миром. В нашей семье Сашка единственный защитник от распада. Я удивляюсь, как она выдерживает. Как еще не начала видеть чертиков или пляшущих человечков.

Саша во все глаза смотрела на отца. Он знает? Как, как он может знать все это? Его же не было! Непал – это очень далеко. Или близко?

А завуч кипятилась:

– Да что вы такое говорите! Ваша дочь целовалась у всех на глазах, а вы все про какие-то тайны. Если дальше так пойдет, то никакой тайны не будет, останется только по врачам бегать.

Отец подтянул шарф, пряча вырез, в который видна была футболка.

– Кажется, вы меня не поняли.

– Нет, это вы меня не поняли! Это не просто фантазии! Это уже без всяких границ. Она находится в школе, а не в фантастическом мире. Толкиен – для внеклассного чтения. Делайте вы у себя дома, что хотите! А в школе будьте добры соответствовать. Саша! Выйди!

Саша не сразу поняла, что последнее приказание обращено к ней. От слов отца она как будто действительно уплыла в иные сферы. Или это у нее температура после вчерашней прогулки поднялась?

– Александра! – Завуч повернулась к отцу: – Извините, есть вещи, которые не стоит обсуждать при детях.

– Как скажете, – развел руками отец. – Они и без нас все хорошо знают. Я, например, ни секунды не сомневаюсь в дочери. А вы в ком сомневаетесь?

Завуч поджала губы, и под ее тяжелым взглядом Саша вышла в коридор.

И тут же увидела фикус. Не один. Два.