— Значит… только в моем Питере соседей нет. И обстановка поскромнее, а кровать помягче.

— Где же ваша знакомая?

— Надеюсь у себя, а не у меня. Ее ж тоже мотает… внезапно… Будем ждать.

— А вот и труба… — Артюхин озабоченно разглядывал кирпичную кладку, маячившую за стеклом.

— Хм… действительно выше нашей, — Саня высунулся из окна, протяжно вдохнул гнилой воздух питерского двора-колодца. — Вот, значит, откуда зловредные газы выходят. — Он глянул вверх: красно-кирпичная труба уходила высоко в небо. — Что то не видно тварей…

— Я вот, что подумал, Александр, — перебил Артюхин, приподнимая мохнатые брови, отчего лицо его сделалось загадочным. — Еще разок окунусь, чтобы закрепиться в обозначенной реальности окончательно. Стар я. Лета уже не те. Может с эликсиром молодости и в вашем веке сгодился бы. А доживать хоть бомжом, хоть губернатором уж предпочту в своем. Да-с. Невероятная эта история сделала из меня философа и мистика. Людей такого рода в свое время я не жаловал. Дрянные людишки, раздуваются пузырем бесхребетным, а толку от них для общества нуль. Одна смута в головах. А вот подишь ты, какой кунштюк учудил господин Пёль, что и сам я попался в эту яму.

За дверью лязгнуло и шумное семейство ворвалось в комнату лая, хохоча и рыдая. Но двое незнакомых мужиков, рядком сидящих на спальном сундуке Лушиных отпрысков, заставили замолчать даже самого младшего. С мамашиных рук он взирал на незваных гостей, забыв прикрыть рот, свободный от рыданий.

— Баа! — роняя медный таз, то ли удивилась, то ли обрадовалась Луша. Ее натертое мочалом лицо сияло. — Ляксандр! А это кто с тобой? Что-то не признала… — Баба усадила малыша на кровать в подушки, старшие залезли сами. Получив по куску хлеба все трое увлеченно зачавкали.

Присев на стул, Луша дернула сероватую тряпицу с головы — темные пряди тяжело упали на плечи. Как норовистая лошадь она мотнула головой, так что брызги разлетелись по сторонам. Санек ощутил на губах прохладные капли. Лукавая баба до скрипа чистая, аппетитная под тонкой рубахой, совсем распоясалась, скинув уличную одежду, теперь прохаживалась мимо мужчин в почти прозрачном, продувном наряде, развешивая на натянутую через всю комнату веревку мокрую детскую одежонку из распакованного узла.

— Вот настирала. У нас ваннов нету. Где моемся, там и стираемся, — она встряхнула детские портки и закинула на веревку. — Каво ты мне привел-то, Ляксандр? — ожигая взглядом косматого деда, не сводящего с нее почти безумных глаз, спросила Луша, усаживаясь на стул. — Извиняйте, но угощать вас нечем.

Она вскинула руки и быстро закрутила на затылке «кукиш» из едва подсохшие волосы.

Санек открыл было рот, но дед Артюхин опередил. Сорвался с сундука и, подскочив к хозяйке, по-привычке щелкнул пятками.

— Разрешите представиться. Артюхин Петр Михайлович. Градоначальник Санкт-Петербурга, Его высочества…

— Зачем ты мне в дом умалишенных таскаешь? — тут же отшила хозяйка бравого старикашку. — Какой губернатор? Откудава? Тока если с Пряжки сбег.

Она укрыла одеялом задремавших отпрысков и неласково глянула на гостей.

— Поздно уже, скоро стемнеет. Дружка сваво проводи и приходи. Спать будем ложиться, — заявила Луша, так словно Саня муж ей, да еще и подкаблучник.

Дед смутился и сразу сник, сгорбился, точно на плечи ему взвалили мешок фунтов на сто. Он поднялся, собираясь на выход, но Санек вступился за его превосходительство.

— Мы по делу к тебе пришли. Слушай, что человек говорит, если не хочешь мотаться туда-сюда. Присядьте, Петр Михайлович. — Он пододвинул стул по губернаторский зад. — Слушай и запоминай.

Мрачный взгляд и жесткий тон мигом остудил бабу. Она присмирела и рассеянно кивнула.

Артюхин с тоской поведал собственную историю. Был он краток, но убедителен настолько, что хозяйка почти поверила. Сделать это было ей несомненно легче, чем какой-нибудь образованной мадемуазели. Хоть и жила Луша в столице, но ни царя, ни градоначальника в глаза не видела. Возможно он и есть такой страшный и старый, чисто леший.

Что там отмочил аптекарь Пель из объяснений деда Санек так и не понял, но точно знал — если не достанет порошок вряд ли тут долго протянет. То холера, то революция, поди узнай что страшнее. Узнавать совсем не хотелось. Нужно было срочно выбираться из скверной истории. А безмозглая баба только о своем о сучьем думает. Тьфу.

С полминуты все трое сидели за столом, молча, только беспокойно и глухо бился в стекло ночной мотылек. Узкие тени гуляли по стенам из открытого окна тянуло сыростью и конским навозом.

— Не знаю я кода позовет. Скока уже тута, разов пять всего и была. Пусть Ляксандр идет. Куды скажу. Через аптеку налево и вниз по лесенке… да и не вспомню я какой такой порошок…

Идти в подземелье Луша отказалась, да и кто бы ее туда пустил без приглашения.

— Мне тоже не сильно охота светиться. Я сегодня огреб уже… — Санек осторожно потрогал лиловатое ухо. — То вижу-то не вижу. В прятки играть что ли…

Задачка оказалась прям сказочной: пойди туда — не знаю куда, найди, то — не знаю что.

— Однако, мне пора… — вдруг встрепенулся Артюхин и подскочив, будто блохой укушенный, заторопился на выход бормоча что-то несвязное, что именно Санек не мог различить хоть и старался во все уши. Ошарашенно глядя вслед губернатору, он и слова не успел вымолвить, так стремителен был побег его превосходительства от их общей проблемы. Хотя, судя по недавним откровениям деда, его все устраивало в собственном веке и ни революция, ни холера не пугали. Даже ночевки в склепе стали привычным делом. Да, только Санек не желала быть заложником чужого столетия. Все его нутро сопротивлялось, желая побега любой ценой!

— Чо вылупилась? — зло отбрил он Лушу, не сводившую с него разгорающихся дурных глазищ. — Не подходи! — угрожающе выкрикнул и дернул к выходу вслед за Артюхиным.

— Замерзнешь, вертайся! — хохотнула вслед баба, но Саня уже бежал по лестнице в надежде догнать дезертира.

Беззвездная ночь, прохладная и сырая разогнала народ по домам. За пустынным переулком показалась такая же безлюдная улица. Возле рынка темнел экипаж. Знакомый силуэт по-обезьяньи ловко запрыгнул внутрь, кучер хлестнул мощный круп лошади и та сорвалась с места в галоп.

В секундном замешательстве Санек огляделся и, не раздумывая, рванул к дремавшему на козлах кибитки щуплому мужичку. Плечом он