А он еще о многом хотел ее спросить! Что Надя любит? Что ей можно подарить и можно ли вообще что-то дарить? Представят ли его как отца?

Ну Ева… Не женщина, а бомба замедленного действия, причем со сложнейшим механизмом, такая, что без спецподготовки близко не подойдешь.

— Это мой друг, Арам, — представила его дочери Ева. — Ты можешь называть его дядя Арам.

Это было неожиданно и... больно, как удар под дых. И все же лучше так, чем наблюдать за Надей из-за школьных ворот.

Арам не знал, что ей лучше подарить, в результате пошел простым путем: выбрал куклу. В магазине его уверили, что все девочки любят героинь мультфильма «Сказочный патруль». Он выбрал самую дорогую вариацию Аленки, какая только была в наличии. Рыжая кудрявая кукла в диковатой одежде с браслетом-молнией Надю, как ни странно, очень обрадовала.

Араму дорогого стоило увидеть улыбку на лице дочки.

— Какая она красивая! Я буду играть с ней всегда-всегда! — сообщила Надя.

И все трое, точнее четверо, если считать Аленку, пошли играть.

Гуляя с Надей, Арам будто в собственное детство окунулся. Сахарная вата, апельсиновый сок, хот-доги и карусели, карусели, карусели. Только эти, что находились в центральном парке Краснодара, оказались в разы лучше тех, что остались в маленьком городке его юности.

«Чертово колесо», «Чашки», «Драконы» и снова «Чертово колесо». Арам, Надя и Ева наматывали бесконечные круги по парку.

Сентябрьский вечер оказался щедр на теплый ветерок, аромат попкорна и счастья, яркий закат и ласковые сумерки. А еще Араму досталась тысяча и одна улыбка прекрасной маленькой девочки, пока что не слишком хорошо знакомой, но уже любимой. А еще ее заливистый смех и сладкий голос. Как же это оказалось здорово — просто держать дочку за руку!

Надежда оказалась совершенно беспроблемным, ласковым и умным ребенком. Она не ныла, не канючила, ничего не требовала и радовалась всему, что Арам ей предлагал с присущей ее возрасту детской непосредственностью.

Наблюдать за Евой тоже оказалось чертовски приятно. Она, наверное, единственная из всех его знакомых девушек, кто сохранил способность радоваться поездке на «Чертовом колесе». Да и выглядела шикарно в своей, казалось бы, совершенно обычной джинсовой юбке и синей блузке. У нее имелась особая способность — украшать собой любые вещи, какие ни надела бы.

Вечер пролетел с той же скоростью, с какой во рту Нади исчезала сахарная вата — мгновенно.

И вот Арам уже высаживал Еву с Надей возле их дома. Уезжать не хотелось страшно, а все-таки придется.

Он очень хотел договориться на следующий раз тут же.

— Подожди, Ева, когда мы еще увидимся? Есть еще масса мест, куда можно сходить.

Она повернулась к нему, чтобы ответить, и тут из-за поворота показалась какая-то женщина в желтой куртке. Явно в возрасте, поскольку ее коротко стриженные волосы казались совершенно седыми. При свете уличного фонаря Арам ее не очень разглядел, но даже тембр голоса незнакомки немного напоминал манеру речи Евы.

«Явно родственница».

— Вот вы где, — всплеснула руками она, — а я уж начала беспокоиться. Сходила в магазин за хлебом, пока вы гуляли. Кто это?

— Это Арам, бабушка, — указала на него Ева.

— Здравствуйте, — проговорил он максимально приветливым тоном.

— Ах, это Арам…

Старуха не старалась быть приветливой, наоборот, возникло ощущение, что еле удержалась, чтобы не плюнуть в его сторону. Испепелила взглядом. Да, да, именно испепелила. Арам готов был поклясться: окажись у нее такая возможность, реально развела бы у его ног костер и сожгла.

— Пойдем, Наденька, — поджав губы, проговорила она и потянула девочку за собой.

— Раньше я думал, твоя бабушка умерла, — подметил Арам, когда те скрылись в подъезде.

— Это ее сестра-близнец, моя двоюродная бабушка, — пожала плечами Ева.

— Шутки шутишь? — хмыкнул он.

— Нет, — совершенно серьезно ответила Ева, чем немало его удивила. — Ну, пока, Арам?

При этом чуть заметно улыбнулась. Все, чего по ее мнению оказался достоин, — легкое поднятие уголков губ за все его терпение и старания.

— Ева, давай поговорим, — тут же по-хозяйски затребовал. — Я сегодня два раза в «Сахарную» заходил, а тебя не было.

— Дела, — пожала она плечами. — И сейчас дела, некогда мне с тобой разговоры разговаривать, нужно кормить Надю…

— Вряд ли ты вместишь в нее много еды после порции мороженого, ваты и всего остального, что она съела.

— Хорошо, о чем ты хочешь поговорить?

— Вчера ты сказала одну вещь, очень важную. Что ты ездила ко мне в Москву и встретила там мою якобы любовницу. Я всю ночь в голове крутил… Я ведь тогда с Артуром жил, может быть, ты наткнулась на какую-то из его девушек? У него их было много.

— Нет, Арам, эта девушка сказала, что спала именно с тобой.

— Но этого быть не может, — проговорил он с чувством. — Ты точно не сочиняешь?

Ева ехидно ему улыбнулась:

— Это очень удобно, да, Арам?

— Что именно? — нахмурил он брови.

— Обвинить во всем меня очень удобно, да? Глупая восемнадцатилетняя девчонка сбежала беременная от тебя, такого искреннего и верного. А ты ну ничего, абсолютно ничего для этого не сделал, да?

— Не сделал! — процедил он сквозь зубы. — Не сделал, мать твою…

И тут она уперла руки в боки, бросила свысока:

— Я тебе звонила пятьдесят раз с разных номеров, я тебе писала! Не увидел? Не заметил? Случайно пропустил, да?

— Не звонила! — отчеканил он строго. — После нашего последнего телефонного разговора у меня случился приступ аппендицита, меня положили в больницу на операцию. Все, больше я от тебя ничего не слышал.

— Какая еще операция, Арам? — продолжила наступление Ева.

Он не удержался, схватил ее за локоть, отвел подальше от фонаря, поближе к своей машине, и там в сравнительном уединении расстегнул низ своей рубашки, а потом потребовал:

— Руку дай.

— Что? — округлила глаза Ева.

— Сказал, руку дай!

Арам схватил ее кисть и засунул ее себе под рубашку. Приложил холодные пальцы к старому шраму.

Ева замерла, ощупывая его шрам, пресс. При этом задышала часто-часто.

— Я бы никогда, слышишь, никогда не проигнорировал твой звонок! — проговорил Арам с чувством.

Но гадкая девчонка вместо того, чтобы проникнуться искренностью его слов, лишь отпрянула.

— Ох, как удобно все спихнуть на какой-то шрам, который вообще ничего не доказывает. Тебе могли сделать операцию когда угодно!