– Эл, позволь мне разобраться, – спокойно прошу. – Ничего со мной не случится.

По глазам вижу – не верит мне.

– Артем, уже говорила тебе, – холодно отвечает девушка. – Как куратор, я отвечаю за здоровье учеников.

Она хватает кофе и выплескивает горячий напиток прямо в лицо Боре.

– А-а-а-а-а! – орет мажор, хватаясь за обожженные щеки. – Убей суку! Живо убей эту суку!

Убрав пустую чашку обратно на блюдце, Элла спокойно откидывается на спинку кресла. И улыбается мне. Девушка горда собой. Свою работу куратор выполнила. Ее ученика не изобьют, наоборот, теперь он покажет бандитам, на что способен. Вот так и сидит она, бесстрашно ожидая костедробящую технику. Наплевав на свою безопасность. Ох, ее улыбка мне сердце жжет – не влюбиться бы!

Вскакиваю со стула и оплеухой сбиваю на пол мешающегося Борю. Бросаю руку навстречу летящему «кулаку». Молниеносный «толчок» – и сгусток живы рассыпается на мерцающие сполохи. Еще следом два «толчка». Атаки «жердя» разлетаются на ошметки энергетических плетений.

Элла удивленно смотрит на меня. Подмигиваю. Мол, красиво выступила, только не пригодилась твоя жертва, уж извини.

Со всей силы пинаю орущего Борю в живот. Заскулив, тот сгибается в бараний рог. На несколько секунд становится тихо, мажор занят тем, что жадно хватает ртом воздух. За это время я настигаю «жердя» и парой «толчков» срываю с него доспех.

– Нет-нет, – ноет друган Бори, выставив перед собой ладони. – Это все он, он…

Захват за локоть, пинок по голени. И «жердя» сносит с ног, его челюсть бьется о барную стойку. Хватаю его за волосы и несколькими ударами, как отбойный молоток, вколачиваю зубы парня глубже в крашеное дерево.

– Еще раз попадись мне – убью без разговоров, – монотонно говорю между ударами. – Просто убью.

Верхние резцы не выдерживают и белой горстью сыплются на пол. Потекли вниз алые струйки крови. Разжимаю пальцы, обмякшее тело скатывается с попорченной столешницы. Следующим иду учить Борю. Главного виновника торжества.

Тот скулит и пытается подняться на колени. Рожа опухшая и красная как вареный рак.

– Меня многие называют Бесом, – ухмыляюсь в его испуганные, полные боли глаза. – Но ты первым ощутишь всю истинность этого имени. Поздравляю.

Мутузил его долго, аж сам употел. Зал наполняет громкий скулеж, на высоких тонах, с визгливыми нотками. Сидя в сторонке, Элла задумчиво смотрит в окно. В воспитательный процесс не вмешивается. Тихо ждет, когда закончу. Как педагог понимает – тигр должен пугать шакалов одним своим видом, иначе не отстанут, будут кружить рядом, облизываясь, поджидая удачного момента.

Закончив, вытираю руки протянутыми Эллой салфетками.

– Спасибо.

– Пора, Артем, а то время уже позднее, – смотрит девушка на часы. – Домой, не волнуйся, тебя подвезу.

Чудо, а не женщина!

Мы оставляем позади два вырубленных тела. Усаживаемся в машину, Элла заводит двигатель и выруливает в темноту. Через пять минут останавливается на обочине. Смотрю вопросительно на девушку. Неожиданно она прижимается к моей груди. Кладу ладони на тонкие плечи – ее всю трясет. Сквозь футболку ощущаю холод слез.

– Что случилось?

– Накатило, – шепчет. – Сейчас пройдет, только не отпускай меня.

Понятно – нервный срыв. Крепче сжимаю девушку.

– Все хорошо, солнце, – шепчу в нежное ушко. – Я с тобой, никто тебя не обидит.

– Не говори со мной как с ребенком! – плачет она. – Это тебе шестнадцать! Это я должна тебя успокаивать!

Она плотно вжимается в меня, водит мокрым носиком по моей шее. Добирается до моего лица.

– Ну чего ты замолчал? – выдыхает она мне в губы.

– Чтобы ты не ощущала себя ребенком, – не могу оторвать взгляда от ее глаз, наполненных слезами и лунным светом.

– М-м… и что нам делать?

– Целоваться, как взрослые. – Наши губы соединяются, языки сплетаются, и Элла стонет, не сдерживаясь.

Моя рука скользит по ее спине, ныряет под брюки и замирает, обожженная терпким соком.

Боже, какие трусики мокрые! От их влажности хочется зарычать.

Отдыхаем от пылкого поцелуя, судорожно хватая ртами воздух. Наклоняюсь чуть-чуть и вожу языком по шее. Мои пальцы теребят кружева трусиков, гладят круглые ягодицы. И между ними. Девушка вся плывет от касаний и словно дымится там, внизу. Держу ее, прижав к груди. Балдею от запаха жаждущей секса женщины.

Проносится мимо машина, свет фар на миг ослепляет нас.

– Нам нельзя, – вдруг понимаю я. – Не в машине. Если кто-то увидит – у тебя будут проблемы.

– Опять ты, а не я, ведешь себя по-взрослому, – вздыхает Элла и целует меня в щеку. – Спасибо.

С неохотой покидаю промокшие насквозь трусики. Завитки на лобке на прощание щекочут между пальцев.

Девушка усаживается обратно за руль. Какое-то время едем, света фонарей и автомобильных фар вокруг становится все меньше и меньше, пока не исчезает совсем.

– Приехали, – заявляет куратор.

– Где мы? – вглядываюсь я в черноту в окне. – Лес какой-то…

Вдруг ощущаю, как на ширинку опускается мягкая рука.

– Именно лес, – раздается совсем рядом грудной хриплый голос. – Где нас никто не увидит…

Теперь Элла пробирается мне в штаны. От ее нежных касаний все внутри свербит и поднимается. В глазах горячая пелена, в ушах страстный стон отдавшейся женщины…

* * *

– Алло, Маклауд, ты меня за лоха принимаешь?

– Пацан, давно ты с телефона отца звонишь? В другой раз порассуждаем, кем я тебя считаю. Занят сейчас…

– Ага, слышу, как занят. Шпилишь очередную шлюху. А на чьи деньги ты шлюх снимаешь, напомни-ка?

– Мля, пацан, чё пристал? Больше не трогай трубу отца… Пока.

– В точку – на деньги моего отца. А сына своего нанимателя ты, значит, лохом считаешь?

– Ладно, давай поговорим, пацан. Даже поверх стояка штаны напялил. К чему все эти предъявы?

– Школьника того ты не оприходовал, хоть и обещал. Вот к чему.

– А парень якобы со способкой Кмета… забыл, да. Косяк.

– Завтра! Прибей его завтра же!

– Неужели вы снова встретились?

– Завтра же! Вырви ему все зубы, уши порви, челюсть в мешок с костями преврати…

– Понял, не суетись. Заскочу к нему, погляжу…

Покеда. – Я не закончил, еще перебей суставы, еще…

Говнюк, опять! Да как ты смеешь бросать трубку!

* * *

Утро прошло как в тумане. Помню шпрехал что-то на уроке немецкого, когда спрашивали. На физре закинул мяч в корзину – оказалось, своей же команды. Только когда сполоснул лицо в туалете – полегчало.