В сотне ярдов поднялась голова Измаила. Он навострил уши, когда из укрытия вышла Виллоу. Некоторое время Измаил понаблюдал за ней, затем снова наклонился к траве. Ясно было, что никто не проскочит незаметно мимо него, разве что Калеб. Виллоу опустилась на колени, положила рядом дробовик и стала стирать белье. Покончив со стиркой, она разложила его на траве.

Солнце грело все жарче. Граница снега на горных пиках с каждой минутой поднималась все выше. Воздух был почти горячим. Его сухость действовала тонизирующе после стольких дней облачности и дождей. Виллоу трудно было представить, что ей понадобится теплая одежда, после того как солнце зайдет. В эту минуту ей было настолько тепло, что хотелось снять шерстяную рубашку Калеба и позагорать, лежа на одеяле, пока сохнут волосы. В порядке компромисса она расстегнула пуговицы рубашки, открыв правый бок.

Лошади продолжали спокойно пастись, вселяя в Виллоу уверенность, что она на лугу одна. Она вылезла из одеяла, отодвинула дробовик и стала расчесывать длинные, до бедер, волосы. Это была скучная и утомительная работа, но постепенно потемневшие от воды волосы ровной волной легли на спину. Издав вздох облегчения, Виллоу улеглась на живот, давая возможность солнцу завершить свою работу. После этого она пройдется по высохшим волосам щеткой.

Легкий ветерок, жужжание насекомых над лугом, умиротворяющее пение птиц и жаркое солнце расслабили Виллоу. Протяжно зевнув, она погрузилась в дрему.

Когда Измаил заржал, Виллоу мгновенно проснулась. Ее рука схватилась за дробовик, и в это мгновение она узнала Калеба, приближающегося к ней широкими, легкими шагами. Она поспешно села и набросила на ноги одеяло. Золотая копна волос рассыпалась по ее плечам. Виллоу стала торопливо шарить рукой по одеялу, пытаясь найти гребень и щетку.

— Хорошо, что никого нет поблизости, — сказал Калеб. — Этого гнедого жеребца и ваше белье, что сохнет на траве, разве что слепой не заметит.

— Вы не сказали, что лошадей надо держать в лесу, — пробормотала Виллоу, прикрывая одеялом голые ноги.

— Я не говорил также, что можно сушить здесь белье.

Голос Калеба звучал нейтрально, по нему трудно было судить о его настроении. Виллоу осторожно посмотрела на него сквозь янтарные ресницы. На черном фоне бороды сверкнула белозубая улыбка.

— Не беспокойтесь, голубушка. Если бы я хотел упрятать лошадей в лес, я бы сам их привязал там. А что касается вашей одежды, то она не так выдает наше присутствие, как этот гнедой.

Виллоу с облегчением улыбнулась. День был слишком хорошим и ласковым, чтобы тратить его на препирательства. Улыбка Калеба стала еще шире, когда он нагнулся и поднял щетку и гребень из черепахового панциря, которые затерялись в траве.

— Вы это ищете? — спросил Калеб.

— Да, благодарю вас.

Вместо того, чтобы положить щетку и гребень в протянутую руку Виллоу, он опустился на колени и начал деловито расчесывать ей волосы. Тело Виллоу напряглось. Впрочем, это не остановило Калеба. Мало-помалу Виллоу смирилась и успокоилась.

При его росте и габаритах руки у Калеба были на удивление проворными и деликатными. Он терпеливо расчесывал нагретые солнцем волосы, невольно вздыхая от удовольствия. Виллоу окончательно расслабилась.

Прищурив глаза, Калеб наблюдал за ее реакцией. По счастью, Виллоу не могла видеть откровенного желания в его глазах. Он осторожно водил гребнем по сверкающим на солнце золотым волосам, а распутав все сплетенные пряди, отложил гребень и, не меняя ритма, стал работать щеткой.

— У вас очень ловко получается, — нарушила Виллоу длительное молчание.

— У меня была хорошая практика в детстве. Моя мать очень тяжело вынашивала ребенка. Она все время болела и не могла сама мыть и расчесывать волосы.

— И это делали ей вы?

Калеб издал непонятный горловой звук.

— У мамы не было дочерей до рождения Ребекки.

— Вашей сестры?

— Да, моей малышки сестры. Она была очень красивая… Легкая и быстрая, как норка. Ее домогались все ребята, но она всем отказывала, пока…

Виллоу почувствовала боль и гнев в голосе Калеба и поняла, что девушка по имени Ребекка сделала неверный выбор.

— Мне очень жаль, — прошептала Виллоу, тронув его руку, которая оказалась у нее на плече. — Вам, наверное, нелегко быть в разлуке с семьей.

У Калеба не было сомнений в том, что Виллоу имела в виду именно то, что сказала. У него не было сомнений также в том, что Виллоу не видела никакой связи между ней и девушкой по имени Ребекка Блэк. Калеб подумал, что вряд ли стоит удивляться поведению Виллоу. Рено наверняка не хвалился своей победой перед ней.

Гнев вызревал в душе Калеба, но он не мог соперничать в данный момент с желанием, пронизывающим его насквозь. Он взял в руку густые волосы Виллоу, затем отпустил их, и они золотым водопадом соскользнули вниз, источая аромат лаванды. Он знал, что ее одежда будет также пахнуть лавандовым мылом, которым она пользовалась при мытье волос. Он глубоко вздохнул, давая возможность этому пьянящему запаху проникнуть во все поры. По необъяснимой причине он отдавал лаванде предпочтение перед розовым саше, столь любимым Джессикой Чартерис. Лаванда очищала его чувства и одновременно обостряла их.

— Мой отец был военным топографом, — почти отрешенно продолжал Калеб, наблюдая, как волосы волнами ложатся на спину Виллоу. — Он чаще бывал в отъезде, чем дома. Я как мог заботился о матери. Больше всего я любил щеткой расчесывать ей волосы. Они у нее были черные и прямые, как у меня. Я думал, что это самые нежные, самые красивые волосы на свете… До настоящего времени…

Дрожь пробежала по телу Виллоу, когда ладонь Калеба скользнула от ее лба к затылку и зарылась в волосы. Он поднял руку, и несколько прядем потянулись за ней.

— Мягкие, как шерстка у котенка, — сказал он хрипло, — а цвет как у летнего солнца. Моя мама читала мне волшебные сказки про принцесс с такими волосами, как у вас. Я не верил, что такие бывают… Касаться ваших волос все равно что касаться солнечного света.

Калеб возобновил расчесывание. Золотые пряди шевелились и блестели под его руками. Словно живые, волосы поднимались и льнули к его рукам, как бы прося продолжить эту нежную ласку. Завитки волос тянулись к его пальцам, плечам и веером ложились к нему на грудь. Калеб боролся с искушением расстегнуть рубашку, чтобы голой кожей ощутить их шелковистость. Его рубашка осталась застегнутой, но он не отказал себе в удовольствии приложить ароматную прядку к щеке. Он вдохнул ее запах, прежде чем заставил пальцы разжаться и отпустить волосы.

— Я д-думаю, волосы т-теперь распутаны и расчесаны, — неуверенно произнесла Виллоу — Наверное, мне надо одеться?

Дрожь в ее голосе вызвала у Калеба улыбку

— Нет нужды в спешке. Мы сегодня никуда не двинемся. Я думаю, надо еще наловить форели и набрать зелени, пока погода снова не испортилась.