Вокруг Вира больше не было врагов, последних добивали и тут его помощь не нужна. Парень устало опустил меч, радуясь, что все закончилось.

Снова.

Он вышел на берег с сотнями других товарищей по оружию. Речной песок, темно-желтый, плотный, с мелкими зелеными крупинками ряски, казалось, пружинил под ногами, приветствуя. «Родная» земля встречала благосклонностью. Давала сил горящим мышцам.

Медики в серых плащах помогали раненым. Ряды тех, кто ждал своей очереди встретить новую атаку, стояли широко, с большими прорехами, чтобы пропустить товарищей себе за спины.

Какой-то солдат, Вир не знал его имени и, кажется, даже вообще видел впервые, хлопнул его по плечу.

— Молодец.

Простое одобрение.

Молодец, что не испугался. Молодец, что дрался. Молодец, что выжил. Молодец, что убил.

Убил.

Иногда Виру казалось, это не он. Кто-то из тех, кто шептал ему на ухо, когда он звонил в колокольчик. Их опыт. Их знания. Их сила. Их спокойствие и безразличие к чужим жизням.

Но это было ложью.

Подобным можно было оправдать лишь свой первый настоящий бой. С кровью и смертями. Который ученик Нэ провел против соек, когда Лавиани попала в передрягу. Там все было на инстинктах, на эмоциях и чужих умениях.

Но уже во второй раз, когда ему пришлось собственноручно убивать людей, пришедших за Бланкой — это был он. И все делал совершенно осознанно. Хотя ему это и было…

Какое слово подобрать?

Неуютно? Неловко? Неуверенно? Неприятно? Непривычно?

Нет. Странно. Он никогда не был готов быть тем, кем стал. Но принял это, вместе с рисунками на своей спине.

В тот раз, на вилле, Вир справился. Справился хорошо, никто не ушел, но и сам едва выжил.

Теперь же, спустя очень короткое время, бой, схватка, смерть, чужая кровь, казались ему естественными. Это была работа. Грязная, тяжелая, совершенно лишенная хоть какого-то удовольствия или романтики. Он бился, выживал, убивал. Делал то, что просили у него сперва Мильвио, потом Дэйт. Хотя нет. Это ложь. Никто из них не просил. Вир вызвался сам, полагая, что может помочь.

И помогал в меру своего опыта и сил.

Вот с этой вот… Работой убивать.

Он делал ее без ярости. Без гнева. Злости. Ненависти. Сожаления. Хоть каких-то эмоций, способных пробить его щит спокойствия.

Виру отнюдь не нравилось то, что происходило. Ему не нравилось рубить, колоть, ломать и сталкиваться в смертельной схватке с тем, кто желал прикончить его. Просто потому, что на рукаве парня ярко-зеленая повязка, а у противника серо-голубая.

Просто потому, что они внезапно стали врагами, даже не зная друг друга. И ничего не сделав друг другу. Но он не мог этого изменить. Как и не мог отступить назад, оставить эту тяжелую долю на кого-то еще.

И поэтому Вир сражался. Дрался вместе со всеми. Своими. Против чужих. Сделал осознанный выбор. Принял решение, как когда-то учила его Нэ.

Стал взрослым.

Сперва, когда Дэйт внял просьбам Вира и отправил его к Бродам, сержант и солдаты его тридцатки посмеивались. Не зло, скорее по-доброму, в усы. Они уже прошли равнины, участвовали в нескольких битвах. Уцелели. Кое-кто служил не один год. Здесь были разные люди, из разных герцогств. Но у всех имелся опыт.

Несколько человек взяли над савьятцем, невесть как попавшем к ним, решившем сражаться на их стороне, шефство.

Мол, не бойся парень. Держись нас. Не лезь вперед. Но и не беги. Страшно только в первую минуту. Помогай другим, и помогут тебе. Мы за тобой присмотрим. А там притрешься.

После первого боя уже никто не смеялся. Вир оказался на острие атаки и врубился в ряды шедших через Броды, неся лишь смерть. Он показал, на что способен.

Когда песок закончился и началась трава, порядком вытоптанная сотнями сапог, ученик Нэ сел. Несколько человек повалились рядом. Кто-то ругался, пытаясь остановить кровь на месте отрубленных пальцев. Кто-то просил воды. Двое обсуждали, что Трик все. Не вернулся.

Вир лег на спину, вытянулся, стал смотреть в небо. Высокое и бесконечное. Такое бывает лишь летом. Оно тоже было прекрасным. Теплым. Тягучим. С долгими вечерами.

Особенно если забыть о войне.

Вир не так уж и много успел увидеть.

Мир. Каков он?

Большую часть жизни, не такой и длинной, он провел в Пубире. Древнем городе, зажатом между старым морем и невысокими горами. Весь его кругозор ограничивался улицами, переулками, проспектами, каналами, Хлебным рынком, а также заброшенными районами Обезьяньего королевства. Его город. Его воздух. Его кровь.

До того, как Нэ отправила его, молодой человек и не думал, что покинет родной и привычный лабиринт воров, шлюх, ушлых торговцев, стариков, кукольников, нищих, мошенников и беспризорных детей. Но обстоятельства сложились иначе, пришлось пересечь море, оказаться в Треттини, и через западные равнины, а после горную цепь, приехать в Риону.

Мир велик. Он слышал это от Нэ. Тэо рассказывал ему о Туманном лесе, Бренне, Мышиных горах и островах Соланки. Вир надеялся, что рано или поздно увидит все это. Потрогает руками. Вдохнет в себя горячий воздух песков Карифа и ощутит на щеках холодный ветер вересковых пустошей Летоса. После того, как он долгие часы провел на вершине башни, звоня в колокольчик, его стало тянуть в далекие страны. Дух путешествий, возможно раньше принадлежавший одному из таувинов прошлого, что обучал его, передался и ученику Нэ.

Но пока перед ним было лишь одно из чудес этого мира. Маленькое и для большинства совершенно обычное — Рыжегривая. Сита.

Река, начинавшаяся на ледниках скалистой цепи Горного герцогства, протекала с севера на юг через три государства, проделывая долгий путь, как и ее старший брат — Бренн — на востоке материка.

В этом сложном путешествии, от снега с вершин самых высоких гор мира, до Лазоревого моря, Сита вбирала в себя тысячи ручьев и мелких рек, меняясь от узкой порожистой нитки до широкой, неспешной ленты. Настолько широкой, что с южного берега, на котором сейчас находился Вир, городки на северном были едва различимы. Они угадывались лишь по бледным столбам черного дыма, волосами ведьмы уходящего в небо. Собственные города были сожжены ириастцами во время отступления через Рыжегривую.

Как ни искал горный герцог генерального сражения, ему его не дали. Армии уводили из-под удара, не позволяли разбить их по отдельности, собирая всех, способных драться, на Четырех полях — у Лентра. Поставив все, что имеется, и понадеявшись на удачу.

Теперь Сита оставалась последней естественной преградой между армиями.

Вир ехал на усталом мерине вдоль