учился в школе, постоянно приходилось ездить на общественном транспорте. Моим любимым занятием было наблюдать за людьми. Особенно за выделяющимися. Так вот, однажды передо мной сидела девушка с ребенком и бабушкой по соседству. Девушка была грустная, уставшая от жизни, от всего. Смотрела в окно. Тогда старушка спросила ее: “Вы себя хорошо чувствуете?”. На что девушка удивилась. И старушка повторила вопрос. Тогда девушка ответила: “Да просто замоталась, устала немного”. Старушка снова спросила: “Сколько вам уже лет?”. Девушка быстро ответила, что уже два годика. Тогда старушка снова поинтересовалась: “А разве семья не может помочь вам с воспитанием?”. Ответ был таким, что у нее осталась только мать, которая сильно больна и не в состоянии помочь ей. После чего оставшуюся дорогу старушка не проронила и слова. На одной из остановок девушке нужно было выходить, и когда она встала, та пропустила ее. На что девушка сказала: “Ну, все, мама, вставай. Нам пора идти”.

“Тик-так. Тик-так…”

Мужчина, молча, смотрел на меня. Ничего не говоря.

— Возможно, у нас были не самые дружные отношения за счет моего возраста. Но теперь… не позволю остаться одной, — закончил я и подошел к двери.

— Я к тому. Вдруг вы станете жертвой. Все возможно, так ведь, — сказал он тихо.

Мы вышли из кабинета и той же дорогой стали возвращаться обратно. И он снова начал говорить, как мне показалось, чтобы разбавить обстановку:

— Общаетесь с кем-нибудь из класса или института?

Я шел позади, ворочая телефон в кармане.

— Нет, — ответил я.

— Даже с одноклассниками? Считай вы прошли всю юность с ними, — расстроенно сказал он.

— Я не сильно общителен был, только когда требовалось. А так только с Анфисой. Соседка по парте, — сказал я, с желанием, чтобы он отстал.

Я не видел его лицо, но он задумчиво хмыкнул и сразу начал говорить:

— Наверно забыл. Все-таки, класс на тридцать два человека.

Мы подошли к выходу.

— Примите мои извинения. За восемь с чем-то лет. Эти люди совершили столько немыслимого зла. А тут три инцидента, вызвали куда больше огласки, — огорченно сказал он. — До свидания, Милан. Удачи вам.

Я посмотрел на него серьезным безэмоциональным лицом и сказал:

— Может, проблема тогда не в людях? Но ничто не вечно. До свидание, Федор Андреевич. И вам удачи.

Глава девятнадцатая

“… — Мы пригласили врача-психиатра, дабы хоть чуть-чуть пролить свет на сложившуюся ситуацию. Здравствуйте, что вы можете сказать на сегодняшний момент?

— Не хочу никого пугать, но есть вероятность, что мы имеем дело с психопатом или даже группой людей. Но так как даже один человек составляет всего два процента всей планете. Вероятность, что это группа, крайне мала. Сами понимаете.

— А как выявить такого человека или людей?

— Да по-сути никак. Мы живем в большом обществе и многие ведут себя педантично, сдержанно, аккуратно. Так и психопат ведет себя так же. Более явная черта — это отстраненность. Такие люди мало доверяют окружающим, даже самым близким в их окружении… ”

— Как? Как, сука, я мог забыть! — крик чуть ли не эхом раздавался в салоне машины. — А этот мент считает себя, лучше меня! Этот жалкий отброс. Этот добродетель. Пашущий на жалкую зарплату и укор начальства. Пусть лучше подумает, к чему его это привело! — выкричал я.

На удивление, после выговоренных слов как отлегло. И как-раз подъехал к месту своего назначения. Я забрал пакет, лежащий на заднем сиденье и вышел из машины. Здание, расположенное прямо передо мной, окончательно успокоило, сказал бы даже наоборот, подняло настроение. Небольшая трехэтажная постройка, окрашенная в желтые и фиолетовые тона, пересекающиеся между собой, словно танец аллемада, где каждый знает действия, предназначенные именно ему, и не нарушает границы другого. А сам дом в стиле “классицизм” показывает величественность и стабильность. Ни тревог. Ни забот. Ни обязательств.

Я прошел во внутрь здания, и меня сразу поприветствовал нежный спокойный голос:

— Здравствуйте! Вы к кому?

Я сразу повернулся в сторону слов.

— Добрый день! Я к Абалаковой Агапии Августовне. Это моя бабушка, — сказал я.

Девушка улыбнулась и сказала:

– “Августовна”, как необычно.

Я доверительно улыбнулся в ответ. Поддерживая ее слова.

— Предоставьте ваши документы. И, распишитесь в журнале посещений, — сказала она.

Девушка кому-то набрала по телефону и после нескольких: “Да… Да… Поняла”. Положила трубку и сказала следовать за ней. Проходя по коридору, обвешанного картинами времен Модерна и Ренесанса. Весь потолок отделан декоративной штукатуркой, а стены таким же декоративным кирпичом. Одна из проходящих дверей, если верить надписи, так и вовсе ведет в спа-салон. Сколько раз вижу, столько раз и удивляюсь. Становится понятно, во что уходят такие не маленькие деньги за полгода пребывания здесь.

— Вот, проходите, — сказала она, открыла стеклянную дверь, указывая ладонью. — При выходе не забудьте подойти, расписаться в журнале. Хорошего времяпрепровождения, — впустив меня в небольшой сад, развернулась и ушла.

Взгляд сразу зацепился за садовые качели, на которых сидел и качался старик. Размахивая сухими спичками в зад, в пред. В потугах ускориться еще сильнее. Со стороны это выглядело максимально нелепо, но на его лице отображалась искренняя радость. Нет, скорее даже озорство.

Я же подошел к небольшой цветочной беседке, стоящей возле этих качелей, и, ели уложившись ногами, расположился в ней.

— Привет, как ты тут? — с легкой улыбкой и легкостью в голосе спросил я.

— …

Я взглянул на деда, все также качающегося на качелях.

— Хочешь, я покатаю тебя? — спросил у нее.

— Если хочешь, мигом скину эту пенсию, — чуть хохоча, сказал я. — А то смотрите, думает, что приватизировал, как некоторые когда-то… — показывая ладонью, сказал я.

— …

— Ты за, да? — я замолк. — Так и знал. Молчание — знак согласия, — приуныло сказал я.

— …

Где-то с минуту я просто смотрел без единого слова.

— Видишь, — вздохнул я носом, — Я тоже молчу. А значит, тоже согласен, — искусственно засмеявшись в конце.

— …

— Ты должна быть мне благодарна. Я мог сдать тебя в низкобюджетное или вовсе в государственное учреждение. Где с тобой обращались бы как с животным. Там точно не смогла бы беззаботно сидеть, наслаждаться птичками, холодным свежим воздухом, картинами и спа-блять салонами, — тяжело выдохнул я. — Кончилось бы все тем, что напичкали бы лекарствами до такой степени, что смерть поджидала б куда раньше. Все для того, чтобы быстрее освободить занимаемое тобой место, и положить другого старика, переписав всю недвижимость на себя и крышуемых ментов, — зканочил я.

Я снова замолчал на минуту, почесывая лоб. Затем положил руки на холодный деревянный столик, скрестив в замок.

— Представляешь,