– Он больше не приходил? – успокоившись, спросил он.

Изображение камеры выхватило шастающего в поисках крошек от печенья по постели Ронни.

– Нет.

Надеюсь, прозвучало не так печально, как в моих мыслях.

– Ты переживаешь, – скорее заключил, чем спросил Алекс.

– Вовсе нет.

– Еще одна попытка мне солгать.

– Блин, да это не ложь, я на самом деле совсем не думаю о нем!

– Вот ты и проговорилась.

Как бы мне хотелось, чтобы он был менее проницательным.

– Не-е-ет! – Я накрыла лицо подушкой.

– Золотце, твои красные щечки видно даже на финской границе!

– Черт, – простонала я.

– Брось, я тебя не задираю. Нормальная ситуация, – успокоил меня Алекс. – Скажи, он хоть стоит того?

– В смысле? – Я выглянула из-за подушки.

– Он хорош собой?

– Чертовски. – Мои щеки стали пунцовыми.

– Я не разбираюсь в мужской красоте, но если судить по тому, что твои щеки полыхают уже ярче сигнальных огней, то он действительно очень даже хорош.

– Увы.

– Тогда понятно, почему ты переживаешь, что он не звонит.

– Он и не обязан, – расстроенно произнесла я. – Мы говорили всего дважды, а вокруг столько красивых девочек. – Подумала и добавила: – Нормальных красивых девочек.

– Хочешь сказать, что ты НЕ нормальная? – возмущенно прильнул к экрану мобильного Алекс.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Дорогуша, да я считаю тебя нормальнее остальных! – нахмурился друг.

Увлажняющая маска пошла складочками у него на лбу.

– Алекс, ты знаешь, что именно я имела в виду. Кругом полно полноценных девушек его возраста. С чего бы ему таскаться с инвалидом?

– Считаешь, ты недостойна любви из-за этого?

Не из-за этого.

Я положила подушку под голову, вздохнула и закрыла глаза. Пожала плечами. Алекс ждал, а я ощущала на себе его нетерпеливый взгляд.

– Согласись, что мне сложнее в этом плане, – тихо сказал он. Алекс почти никогда не сознавался в собственной слабости, и ему трудно было говорить об этом. – Ухаживать за девушкой с ограниченными возможностями – это почти то же, что ухаживать за любой другой. А вот от мужчин всегда ждут силы. Так принято. Это складывалось веками. Как думаешь, понравится ли кому-то молодой парень, чередующий покатушки на инвалидном кресле с ковылянием на костылях? Парень, который с трудом может поднять свой зад по лестнице без посторонней помощи? Кто-нибудь полюбит его?

– Алекс… – Я открыла глаза и посмотрела на него с сожалением.

В его взгляде не было ни ярости, ни обиды. Он уже давно примирился с положением дел.

– Про тебя я в курсе, Романова. Ты давно и тайно влюблена в меня, но у тебя нет никаких шансов.

Я рассмеялась.

– Я очень люблю тебя, – прошептала я и послала ему воздушный поцелуй. – Кривляка.

Он расплылся в улыбке.

– Никто не заглядывает так глубоко, чтобы обнаружить в человеке внутреннюю силу. Все видят твое бренное тело и стараются обходить стороной.

Алекс сказал это с такой интонацией, с какой врачи обычно выносят приговор.

– Это не значит, что ты должен закрываться ото всех, сторониться людей, проводить вечера с сериалами или за разговорами со мной.

– Но так спокойнее. Нет надежд – нет разочарований. – Он провел пальцами по волосам.

– Жизнь без разочарований пресна, – возразила я.

Мне было обидно за друга. Уж кто-кто, а Алекс точно достоин любви. И в отличие от меня он от природы был награжден неординарной внешностью и слепящей харизмой. Да что там, девчонки, подписанные на его блог, сходили с ума, забрасывая его любовными посланиями, но Алекс никому не отвечал.

– Может, ты и права. – Он подложил руку под голову, лег удобнее и уставился куда-то поверх экрана. – Но это тяжело. Ты абсолютно готов к любви, но при этом точно знаешь, что у тебя никогда ее не будет. – Алекс нацепил на лицо неизменную улыбку и взглянул на меня: – Лучше не думать об этом совсем!

Но я думала.

Не планировала, что однажды в моей жизни случится Мика. Что мы встретимся, что он понравится мне, что я буду вспоминать наши разговоры, представлять нас вместе, думать о нем…

– Давай лучше поговорим о тебе. Значит, этот финн тебе нравится?

– Не то чтобы нравится… – кашлянула я.

– Умоляю тебя.

Мы рассмеялись.

Смех в компании друга – лекарство. Причем неважно, над чем вы смеетесь – над своими радостями или печалями. Смех дает выход эмоциям и потому исцеляет.

Мне действительно стало легче.

Алекс сел, засунул Рональда обратно в клетку и внимательно посмотрел на меня.

– Красивые парни – как места на парковке. Лучшие всегда заняты, а те, что остались, – только для инвалидов.

Я покатилась со смеху.

– О чем ты? – спросила, держась за живот.

– Думаю, нужно брать его тепленьким. Пока никто другой не позарился.

– Что ты… – Я успокоилась и села. – Я так не могу. Я вообще ни о чем таком даже не думала.

– Ты не можешь подойти к парню первой?

– Нет!

– Боже, что за предрассудки? – Алекс сморщил нос.

– Я не хочу навязываться.

– Фу, Романова, ты так отстала от жизни!

– Если бы я была ему интересна, он бы сам нашел повод увидеться.

– Да парню попросту некогда. Он только переехал, подал документы в новую школу, а там на него свалилась куча головняков, плюс скоро экзамены! Думаешь, легко переезжать на новое место в конце учебного года, а?

Об этом я, если честно, не думала.

– И все равно мне неловко подкатывать к нему первой.

Алекс упал на подушку и заржал.

– Что? – непонимающе нахмурилась я, глядя, как он корчится и заливается смехом. – Да что такое?!

– Подкатывать, – просипел друг, продолжая хохотать.

– Ну тебя, – отвернулась я.

И не удержалась – тоже начала смеяться.

Мы ржали до слез. Потом немного успокаивались, смотрели друг на друга и снова покатывались со смеху.

– Прекрати! – умоляла я.

Но Алекс так забавно прихрюкивал, что у меня не было шансов прийти в себя.

Когда мы наконец устали и больше не могли выдавить из себя ни капли смеха, он стянул с лица маску, бросил ее куда-то в сторону, а затем посмотрел на меня.