– Почему слова про Ниагару на вас так подействовали? – спросил я.

Ольга Михайловна взяла с тумбочки бутылку с минералкой.

– Чтобы увидеть будущее человека или найти того, кто у него потерялся, мне надо отправить клиента в особый мир. Я посылаю его к Ниагарскому водопаду. Прошу рассказать, что он видит. Как правило, ответы совпадают. Сначала вода не льется, люди словно смотрят на фото, затем она течет, раздвигается, и мой посетитель попадает туда, где живут духи. Они мне все сообщают голосом клиента. Тот ничего не помнит, не понимает, что говорил сам. Я ему потом все пересказываю. О том, где черпается информация, до сего часа знала только я, теперь еще и вы. Все. И как Алик мог узнать правду? Он пришел из-за водопада. Понимаете?

Но я, в отличие от Булкиной, был уверен, что мертвые не посещают живых, поэтому задал вопрос:

– Вы помните, как выглядел Алик? Прошел не один год после его смерти.

– Ну… в общих чертах, – призналась Ольга, – но это точно был он! Мне страшно. Я не хочу умирать, я не готова к смерти!

– Нет, нет, вы еще долго проживете, – твердо пообещал я.

– Прогоните Алика, – зашептала Булкина. – Понимаете… ну… я давно экстрасенс, но была не уверена в существовании духов. Сомневалась. Но теперь…

Булкина стала рассказывать о том, как она работает с клиентами.

– Ольга Михайловна, – остановил я клиентку, – попытайтесь вспомнить, может, вы говорили кому-то про водопад?

– Лариса знала, – выдохнула клиентка, – и Рита. Но они обе умерли.

– Лариса – мать Алика и Наташи? – уточнил я. – Ваша лучшая подруга?

Ольга кивнула.

– А кто такая Рита?

Ответ прозвучал неожиданно:

– Моя сестра.

– В вашей биографии не указана сестра, – удивилась я.

Булкина опять стала пить воду.

– Мы росли вместе, называли друг друга сестрами. Маргарита умерла. Давно. Среди живых нет тех, кто знает про водопад.

Но я упорно искал человека, который владел этой информацией.

– А у вашей названой сестры были дети?

– Нет. Она умерла, не успев выйти замуж, – объяснила Булкина. – Найденка занималась парашютным спортом. Что-то пошло не так. Она погибла во время очередного прыжка.

– Найденка? – повторил я.

Ольга натянула одеяло до шеи.

– Маргарита Найденова. Жили-были три подружки. А теперь я осталась одна. Ушастая, глазастая беда. Это мое детское прозвище. Сначала нас всех так называли. Лариса – ушастая, она любила подслушивать. Рита – глазастая, у нее глаза были огромные, на пол-лица, ресницы как спички загнутые, за всеми подсматривала. А я беда. Возьму чашку – уроню, куплю в буфете конфету – шоколадом перемажусь. Вечно я падала, головой о пол тюкалась. На уроке труда мы шили фартук, так я себе палец прострочила. Один раз парта подо мной сломалась. Ушастая, глазастая, беда – так нас звали. Но в десятом классе появился новенький, Рома. Он не знал, что у нас одна кличка на троих, решил, что она только моя. И давай ко мне обращаться:

– Эй, ушастая, глазастая беда, дай русиш списать. А я тебе за это с алгеброй помогу. Ушастая, глазастая беда, что по географии задали?

Я раз промолчала, когда он так ко мне обратился, второй, третий, потом Лара на него налетела:

– Перестань Олю ушастой, глазастой бедой называть.

Рома в ответ:

– Но ее все так зовут.

Лара ему объяснила, что к чему. Рома не смутился.

– Оля лучше тебя поет, ты фальшивишь, а она нет, глазищи у нее навыкате, здоровенные, у Ритки они меньше. А про беду вообще в точку, вечно Олька шлепается, то в коридоре, то в столовой.

Я разозлилась.

– Неправда! Никогда такого не было.

И с размаху села мимо стула. Все произошло через несколько секунд после звонка. Класс был полон детей, училка отсутствовала. Рома как заорет:

– Что я говорил? Олька ушастая, глазастая беда!

И все! Только меня так звать стали.

– Значит, про водопад никто не слышал, а о детском прозвище знал весь класс? – спросил я.

– Конечно, – подтвердила Ольга, – поэтому я и уверена, что Алик из мира духов. Он там встретил Ларису, свою мать, она ему все рассказала…

Булкина внезапно замолчала, а я насторожился.

– Что Лариса, по вашему мнению, сообщила сыну?

Конечно, вопрос был до предела глуп. Человек умирает, и все, потустороннего мира не существует. Но меня смутило то, как резко Ольга Михайловна оборвала разговор. Так ведут себя люди, которые сообразили: «Ой, я ляпнула то, о чем никому говорить нельзя!»

– А бог ее знает, – пришла в себя ясновидящая, – не все, кто умер, безгрешные. Многие из них попадают в страшное место. Там жутко! Не каждый заслужил рай, кое-кому ад уготован. И выходцы из преисподней хотят прорваться в мир живых, отомстить им. Лариса, наверное, решила меня до смерти довести. Я чувствую ее присутствие. В последнее время начались странные звонки по телефону ночью. Дышат в трубку, сопят, молчат, порой стонут. И младенец! И…

Булкина повернулась к окну, через минуту приподнялась на локтях, ее лицо исказилось, аппарат у кровати стал издавать тревожные сигналы. А я машинально взглянул в окно и остолбенел.

За стеклом стоял ребенок. Он махал ручонками, подпрыгивал, шевелил губами. Меня охватил ужас. Палата находится на четвертом этаже, малыш может упасть!

В палату вбежала медсестра, я кинулся к окну. Но когда я одним прыжком очутился у рамы, ребенок исчез. У меня в голове забили железные молоточки, я повернул ручку окна, в комнату проник прохладный воздух. Я потряс головой и, пытаясь вернуться в нормальное состояние, высунулся наружу, оглядел окрестности. Передо мной высился забор, который ограждал территорию больницы от дороги, на ней стояла черная иномарка. Спустя мгновение автомобиль резко рванул с места и исчез.

– Пожалуйста, покиньте палату, – попросила медсестра.

Я вышел в коридор и направился к лифту, доставая на ходу телефон. Сообщив Борису, что скоро приеду, я осведомился:

– Надеюсь, Дюка спит.

– Она уехала, – ответил батлер, – полежала полчаса в гостевой, потом сказала: «Все прошло, ничего не болит» – и унеслась. Непонятно, зачем она к нам вернулась. Может, правда ногу повредила?

– Не верится в такой поворот событий, – возразил я, – у дамы явно был какой-то план. Я скоро вернусь.

– Ваня, выпей рюмку, – велел Олег, мой друг и сосед, сын Ирэн Львовны.

– Все в порядке, – отмахнулся я.

– Обрати внимание, на блюде твой любимый сыр из Франции, – продолжал Котин, – заедать им благородный арманьяк – дурной тон. Однако это очень вкусно.