Если человеку есть что сказать и если он говорит это сзаразительной убедительностью, то, безусловно, не будет иметь большогозначения, что он в этот момент делает со своими руками или ногами. Если головаего полна идей, а сердце — волнения, то эти второстепенные детали в основном неиграют большой роли. В конце концов, наиболее важным при публичных выступленияхявляется психологический аспект, а не положение рук и ног.

Нелепые ужимки не могут заменить естественный жест

Это подводит нас вполне естественно к проблеме жеста,которым очень злоупотребляют. Первый урок в области публичных выступлений далмне президент одного колледжа на Среднем Западе. Насколько я помню, этот урокглавным образом касался жестикуляции и был не только бесполезным, но и явновредным. Меня учили, что рука должна висеть свободно сбоку, ладонью внутрь, чтопальцы должны быть наполовину сжаты, а большой палец касаться ноги. Меняобучали, как поднимать руку, описывая изящную кривую, делать классический взмахкистью рук, разгибать сначала указательный палец, затем средний, а потоммизинец.

Когда это эстетическое и декоративное движение выполнено,рука должна проделать ту же изящную и неестественную кривую, чтобы сноваоказаться сбоку ноги. Все это было топорным и аффектированным, и здесь не былоничего разумного или искреннего. Меня учили поступать так, как нигде и никогдане поступал ни один человек в здравом уме.

Не предпринималось совершенно никаких попыток, чтобы вложитьв движения мою собственную индивидуальность. Никто не пытался подстегнуть меня,чтобы я почувствовал желание жестикулировать; не было попытки сделать этотпроцесс более жизненным, естественным и неизбежным. Никто не побуждал меня ктому, чтобы чувствовать себя раскованно, непринужденно, чтобы разбить скорлупумоей застенчивости и говорить и действовать, как следует человеку. Весь этотогорчительный процесс был таким же механическим, как пишущая машинка, таким жебезжизненным, как прошлогоднее птичье гнездо, таким же нелепым, как выступленияПанча и Джуди.

Кажется невероятным, что подобным абсурдным ужимкам обучалив XX веке. Тем не менее лишь несколько лет назад была опубликована книга ожестах — целая книга, которая пытается сделать из людей автоматы и учит, какимижестами пользоваться, произнося ту или иную фразу, какой жест делать однойрукой, а какой двумя, в каких случаях поднимать руку повыше, в каких держать всреднем положении, а в каких пониже, как держать этот палец и как держать тот.Я видел, как одновременно двадцать человек стояли перед классом. Все они читалиодин и тот же витиеватый ораторский текст из такой книги, и все они проделывалив одних и тех же местах текста абсолютно одни и те же жесты, и все онивыглядели одинаково нелепыми. Вся эта искусственная, убивающая время,механическая и вредная система подорвала репутацию жестов в глазах многихлюдей. Декан одного крупного колледжа в Массачусетсе сказал недавно, что в егоучебном заведении нет курса по публичным выступлениям, так как он никогда невидел действительно практического курса, который мог бы научить выступатьразумно. Я полностью разделяю точку зрения этого декана.

Девять десятых писаний, посвященных жестам, бесполезны идаже хуже того — представляют собой трату хорошей белой бумаги и хорошей чернойтипографской краски. Любой жест, заимствованный из книги, весьма вероятно,будет иметь тот же эффект. Жесты должны исходить из вашего естества, из вашегосердца, ума, интереса к затрагиваемому предмету, из вашего стремления заставитьдругих видеть так, как видите вы, наконец, из ваших собственных инстинктов.Единственно стоящие жесты — это те, которые возникли экспромтом. Унциянепосредственности дороже тонны инструкций.

Жест нельзя надеть на себя, как смокинг. Он является тольковнешним выражением внутреннего состояния, точно так же, как поцелуи, колики,смех и морская болезнь.

Жесты человека, подобно его зубной щетке, должны быть сугуболичными. Ведь все люди непохожи друг на друга, и если они будут вести себяестественно, их жесты будут индивидуальными.

Даже двух людей нельзя обучать жестикулированию в одной итой же манере. Представьте себе, что кто-то попытался бы заставить высокого,неуклюжего и медленно думающего Линкольна делать такие же жесты, какие делалбыстро говорящий, порывистый и элегантный Дуглас. Это было бы нелепо.

По словам его биографа и партнера — адвоката Герндона,"Линкольн не столько жестикулировал руками, сколько головой, энергичнодвигая ею в разные стороны. Такое движение головы имело значение, когда онстремился подчеркнуть какое-либо свое заявление. Иногда оно сопровождалосьрезким движением руки, как будто он бросал электрические искры в воспламеняющийсяматериал. Он никогда не размахивал руками и не рвал пространство в клочья,подобно некоторым ораторам. Он никогда не добивался сценического эффекта… Помере того как он продолжал свою речь, он становился более свободным и менеескованным в своих движениях вплоть до того, что делался изящным. Он обладалисключительной естественностью и сильной индивидуальностью и выглядел вполнедостойно.

Он презирал помпу, парадность, избитые фразы и притворство…Когда он вбивал идеи в головы своих слушателей, то в его длинном костистомпальце правой руки заключался целый мир значения и выразительности. Иногда длявыражения радости или удовольствия он поднимал обе руки под угломприблизительно в пятьдесят градусов ладонями вверх, как бы стремясь обнять тот образ,который ему нравился. Если он выражал чувство сильного отвращения — например,когда осуждал рабство, — то поднимал обе руки со сжатыми кулаками, рассекаявоздух, выражая омерзение, которое было действительно величественным. Это былодин из его наиболее эффектных жестов, и он означал твердую решимостьнизвергнуть объект своей ненависти и растоптать его в пыли. Он всегда прямостоял на ногах и никогда не выставлял одну ногу перед другой. Никогда ни к чемуне прикасался и ни на что не опирался. Очень редко менял позу во времявыступления. Никогда не говорил напыщенно и никогда не ходил взад и вперед попомосту. Чтобы расслабить руки, он часто левой рукой брался за лацкан своегопиджака, держа большой палец вверх и оставляя правую руку свободной для жестикуляции".Сен-Годен запечатлел его именно в такой позе в статуе, которая стоит вЛинкольн-парке в Чикаго.

Таков был метод Линкольна. Теодор Рузвельт был болееэнергичным, горячим, активным, и его лицо отражало охватывавшие его чувства,кулак его был сжат, и все его тело являлось средством самовыражения. Брайанчасто использовал вытянутую вперед руку с открытой ладонью, Гладстон частоударял по столу или по ладони кулаком или с шумом топал ногой.

Лорд Розбери обычно поднимал правую руку и с размаху опускалее. В мыслях и убеждениях оратора прежде всего присутствовала сила, и именноона делала жесты выразительными и естественными.

Спонтанность… Жизненность… Именно они являются summumbonum[13] действия. Берк был угловатым и чрезвычайно неуклюжим в своих жестах.Питт размахивал руками «подобно неуклюжему клоуну». Сэр Генри Ирвинг был хромна одну ногу и производил очень странные движения. Лорд Маколей выглядел натрибуне неуклюжим. То же можно сказать о Граттане[14] и Парнелле.