Ждан:

– Я еще раз говорю, все вопросы решу лично с Хватом…

– Не решишь. Его завалили. Скоро неделя уже. Короче, какие у вас с ним там были расклады, меня не ебет. Бабки – наши, захотели – вложили, захотели – заберем и, само собой, с процентами…

– У меня с ним были четкие договоренности…

– Может, скажешь, бля, что ты с ним у нотариуса…

– Все было на словах…

– Я еще раз говорю, мне поебать. Я знаю одно – сколько бабок взято из общака. Понял? И ты мне их все вернешь. Под сто процентов. Ты понял? Если он тебе что-то свое давал – это его вопрос, меня не касается. Но про общак я тебе сказал…

– Я от своих обязательств не отказываюсь. Все деньги будут возвращены, и вся прибыль тоже… Но только после думских выборов в декабре…

– Каких, бля, выборов? В каком, бля, декабре? Кого ты лечишь? Нам, бля, сейчас бабло нужно, ты понял?

– Подожди, Слон, послушай меня. Я тебя кидать не собираюсь…

– А ты попробуй… – Слон улыбается. – Увидишь, что будет…

– Я еще раз говорю: я никого кидать не собираюсь. Но деньги уже вложены. Они не лежат у меня в сейфе или в банке… Я не могу их забрать вот так вот сразу, это физически невозможно, понимаешь? Поэтому давай говорить реально… Если ты подождешь до декабря, я не только все верну, но и с очень хорошими процентами…

Кулак Слона летит Ждану в нос. Ждан падает назад со стулом. Слон подскакивает, хватает Ждана за уши, головой бьет о батарею. Один раз, другой. Я делаю шаг вперед. Амбал хватает меня за рукав, подносит к носу кулак: весь в шрамах, с наколками-«точками» на костяшках.

– Если хочешь попиздиться со Слоном – то потом. Сейчас он, по типу, занят. – Амбал ржет. – А если со мной – то погнали!

Он несильно бьет меня кулаком в живот, встает в стойку.

Слон и второй бандит бьют Ждана ногами. Желтая, много раз перекрашенная батарея вымазана кровью.

* * *

Чья-то рука сдирает с лица провонявшую потом повязку. Машина стоит в темном дворе, у пятиэтажки и гаражей. За рулем – Слон, на сиденье рядом – Ждан, без сознания, прислонившись головой к стеклу в двери. Амбал открывает дверь, вытаскивает Ждана, бросает на землю. Смотрит на меня.

– Выходи!

Я вылезаю из машины. Подхожу к Ждану, присаживаюсь на корточки.

Машина заводится, резко трогается: старая черная «Ауди» без номеров. Где-то рядом визжит кот, гавкает собака. В пятиэтажке открывается и захлопывается форточка.

* * *

Захожу в палату. Десятка полтора железных кроватей, так близко друг к другу, что едва можно подойти. Ждан – на кровати в углу. Голова забинтована. Из рассеченной брови торчат нити швов. Он, заметив меня, улыбается. Губы вымазаны засохшей кровью. Я протискиваюсь между его кроватью и соседней. Соседняя пустая, на ней только смятая простыня и скомканное одеяло. Сажусь на край кровати Ждана.

– Как вы?

– Не очень…

– Чего вам принести?

– Пока ничего… Знаешь, нет аппетита. Если только фруктов каких-нибудь, сока… Деньги есть?

– Да, я забрал ваш кошелек, когда «скорая» приехала…

– Правильно…

Оглядываюсь. Несколько кроватей пустые. На одной – дед со сломанной ногой «на вытяжке», рядом – стриженный налысо татуированный парень с перевязанной головой и рукой в гипсе. В углу – кто-то, с головой укрывшийся одеялом.

Врач сидит в своем крохотном кабинете, курит сигарету без фильтра. Небритый, лысый, в заляпанных чем-то очках, в халате с коричневыми пятнами. На столе – литровая банка, доверху набитая «бычками».

Спрашиваю:

– Насколько тяжелое его состояние?

– По сравнению с остальными – мелочи жизни…

Врач затягивается, убирает сигарету ото рта. Пальцы его дрожат. Пепел сыплется на лежащие на столе бумажки.

Я открываю кошелек, достаю стодолларовую бумажку, еще одну. Кладу перед ним на стол. Врач кивает, делает затяжку. Кладет «бычок» в банку.

Иду по коридору отделения. По обе стороны стоят железные кровати – такие же, как в палате. На них, вперемежку, лежат старики и старухи. Старуха с растрепанными седыми патлами смотрит на меня, улыбается беззубым ртом, распахивает халат. Под ним – ничего. Я ускоряю шаг.

* * *

Звонит телефон. Я снимаю трубку. Света:

– Зайди к Ждановичу.

Я встаю из-за стола, выхожу из кабинета, иду по коридору. В новом здании кабинет Ждановича далеко. Навстречу идут какие-то люди, некоторые кивают. Я многих не знаю: в последнее время аппарат партии сильно увеличился.

Ждан сидит за столом. Его бровь практически зажила. Оставался только розовый шрам.

– Андрюша, надо сделать заявление от моего имени насчет бомбардировок Белграда. Для сайта.

Я киваю.

– Я сейчас сформулирую в общих чертах, ты запишешь, поправишь, что надо – и потом мне покажешь. В общем, смысл такой. Реакция, естественно, негативная. США не имеют права так нагло вмешиваться во внутренние дела другой страны. Но о чем это все свидетельствует? О том, что с Россией сейчас никто в мире не считается, что мы – слабая страна, интересная лишь как источник сырья и рынок сбыта для всякого ширпотреба. Это очередной провал российской внешней политики. Вот как-то так.

Ждан смотрит в окно, опять на меня.

– Какие новости насчет съезда?

– Информация прошла в двух газетах. Я продолжаю рассылки… ну, и общаюсь с журналюгами, которые что-то раньше писали или интересовались…

– Хорошо, нормально… Да, и еще хотел сказать. Насчет нашего с тобой приключения в Курске… Я уже связался кое с кем, меры принимаются. Жаль, полностью разобраться с подобными персонажами сейчас нельзя, но дойдем и до них…

* * *

Учредительный съезд. Гостиница «Измайлово». Весенний, ясный, солнечный день.

В зале – три сотни делегатов.

Ждан – на трибуне. Белая рубашка, без галстука, расстегнутый черный вельветовый пиджак.

– …Да, мы – партия протеста, и мы этого не скрываем. Нас не сбить с толку фразами про то, что мы, мол, все отрицаем, но ничего не предлагаем взамен. Предлагаем. Но, чтобы создавать что-то новое, нужно избавиться от груза прошлого, от этого налипшего мусора, грязи, шлака.

Аплодисменты. Ждан берет бутылку воды, откручивает крышку, отпивает.

– Мы должны привлечь к себе тех, кто против. Против коммунизма, капитализма, социализма, Запада как какой-то иконы, на которую молиться, против «совка», против религии как «единственного ответа на все вопросы». Прошло десять лет с начала реформ. И что получил за это время обычный человек? Ничего. Хватит себя обманывать. У нас нет нормальной страны, нет нормальной экономики и нормального общества. Семьдесят лет нами управляли коммунисты, и к чему мы пришли? Россия превратилась в гибрид барака и промзоны. Но те, кто пришли им на смену, ничем не лучше. Нами управляют люди, которые – никто, ноль, дерьмо. Они – продукт разложения советской системы. Нам они не нужны!