Известия об этих акциях приводили к ответным убийствам в андалусийских деревнях, где крестьяне бунтовали против своих помещиков и Гражданской гвардии. Но после занятия силами Кейпо всей Севильи мятежники стали брать под свой контроль и сельскую местность. Помещичьи сыновья-фалангисты устраивали конную охоту на крестьян. Это получило шуточное название reforma agraria[175]: безземельный bracero наконец-то обретал покой на собственном клочке земли.

Во многих отдаленных частях Испании за взрывами насилия следовала глубокая тишина. Но передышка после определения судьбы крупных городов бывала недолгой. Быстро формировались колонны, выступавшие на помощь другим областям или для того, чтобы отбить ближайший город. В Мадриде ВСТ организовал по телефонной связи железной дороги эффективную систему уведомления о том, где мятеж удался, а где провалился. Из столицы во все стороны разъезжались грузовики, полные бойцов рабочей милиции. После ожесточенного боя была снова взята Гвадалахара, Алькала-де-Энарес была отбита у Гражданской гвардии, поддержавшей мятежников, 200 человек Сиприано Меры удержали Куэнку. Наскоро собранные отряды милиции помчались на север, чтобы задержать войска генерала Молы на рубеже хребта Сьерра-де-Гвадаррама.

Длинная колонна грузовиков, такси и конфискованных автомобилей, набитых бойцами рабочей милиции, устремилась через Кастильскую равнину к Толедо, где националист полковник Москардо организовал оборону военной академии в крепости Алькасар. В летние каникулы там оставалась только горстка курсантов, но из окрестных деревень подоспело множество гражданских гвардейцев. Считая разношерстное офицерство и многочисленных фалангистов, число защитников крепости достигло 1100 человек. Внутри крепости набралось более 500 женщин и детей и сотня левых заложников. Москардо, не участвовавший в заговоре, действовал по собственной инициативе. Он проигнорировал приказ Военного министерства о переброске в Мадрид оружия с оружейных фабрик Толедо, и в момент появления колонны милиции в окрестностях города его вооруженные до зубов люди укрылись в крепости. Так началась осада Алькасара, ставшая для националистов волнующим и возвышенным символом стойкости.

Для анархистов Барселоны самой серьезной проблемой стал захват Сарагосы и последовавшее истребление армией их товарищей. Спешно собранные летучие колонны вооруженных рабочих устремились в Арагон. По пути они захватывали деревни и городки, в самом начале восстания оказавшиеся в руках местных гражданских гвардейцев и сочувствовавших им правых. Обычно милиция стреляла по всем, в ком видела угрозу, однако ее колонны были сформированы из городских рабочих, хорошо проявлявших себя в уличных боях, но не в незнакомой сельской местности. «У нас не было карт, – рассказывал Орди Аркер, лидер ПОУМ, – не то что военных, а даже простых дорожных, мишленовских»[176].

В этом походе анархо-синдикалистские колонны, вооруженные 30 тысячами винтовок из казарм Сант-Андреу, захватывали попавшие прежде в руки мятежников деревни и небольшие города и расстреливали заподозренных в поддержке неприятеля. Одна лишь колонна Дуррути не поддавалась соблазну рассеиваться по сельской местности, что было бы опасным распылением сил, пока главный город оставался во вражеских руках. Кадровый командир республиканских сил полковник Виллальба даже приказал Дуррути не спешить с нападением на Сарагосу. Гарнизон Сарагосы получил в качестве подкрепления сильный отряд карлистов, отправленный из Памплоны генералом Молой, тогда как отряду Дуррути положиться было не на кого. Колонны милиции из Барселоны, насчитывавшие до 20 тысяч человек, полезнее было бы направить на меньшее количество целей. Но стихийно собравшаяся масса людей не могла действовать как войска, подчиняющиеся командам из Генерального штаба.

Бои развивались хаотично, обе стороны действовали по наитию, без какой-либо стратегии. Полевые орудия устанавливали в кузовах грузовиков – ранний прототип самоходной артиллерии; грузовики превращали в броневики, хотя вес стальных листов бывал слишком велик для маломощных двигателей. Были испытаны все мыслимые виды ручных гранат, petardo (так называемый «коктейль Молотова» изобрел позднее, осенью, Иностранный легион, атакованный под Мадридом русскими танками)[177]. Но оригинальность шла рука об руку с презрением к прозаическим военным традициям, вроде рытья траншей. Окопная война шла вразрез с испанским представлением о сражении. Преобладала подсознательная уверенность, что путь к победе прокладывает исключительно отвага.

Зоны контроля и линии фронта определились только к началу августа. Восставшие овладели широкой горизонтальной полосой территории от Галисии и Леона на западе до Наварры и севера Арагона на востоке. Вокруг тянулись прибрежные области Астурии, Сантандера и Басконии, где мятеж провалился. На юге и западе у мятежников была всего лишь небольшая часть Андалусии[178].

Только на этом этапе стало приходить понимание, что вместо простой попытки переворота, натолкнувшейся на яростное сопротивление, Испании грозит полномасштабная гражданская война. То, что республиканцы не одержали победы в первые же дни, когда решительность и инстинкт преобладали над вооружением и военной наукой, означало, что впереди ждала борьба совершенно другого рода, для победы в которой потребуются совсем другие качества.

Главным военным козырем националистов был 40-тысячный контингент из Африканской армии, обладавший боевым опытом[179]. Кроме того, за них воевали 50 тысяч человек из плохо обученной и скудно оснащеной армии метрополии. К восстанию примкнули также 17 генералов и 10 тысяч офицеров. В нем участвовали две трети пограничников Кейпо, 40 процентов штурмовой гвардии и 60 процентов Гражданской гвардии, в общей сложности 30 тысяч человек из всех трех военизированных формирований. Всего националисты могли рассчитывать на 130 тысяч солдат и офицеров. На момент указа Хираля о роспуске армии на стороне республики было 50 тысяч солдат, 22 генерала и 7 тысяч офицеров, а также 33 тысячи человек военизированных сил безопасности. Теоретически всех вместе набиралось 90 тысяч человек[180].