– Но вы же сами сказали, параллельная?!

– Да, сказал, – слегка раздраженно ответил Мещеряков и поежился, поскольку мы стояли в тени, где было еще холоднее. Странно, что я, одетый куда более легко, совершенно не замерз. – Но об этом тебе надо поговорить с отцом Иннокентием… Он точно знает. Давай так, я позвоню сегодня ему, договорюсь. А пока нам надо все снять.

В эту секунду мне показалось, что его поведение очень похоже на… Заурбека! Словно Мещеряков не хотел ничего больше слышать о моих проблемах.

– Ладно, Данила Алексеевич, – согласился я, – давайте все снимем.

Мы с ним вернулись к вагончикам, возле которых собрались многие из участников эксперимента. Наташа о чем-то беззаботно болтала со своим новым увлечением, Володя уже практически залез под пикап, шпионя за его совершенной подвеской, «ленивец» куда-то испарился, зато появилась еще пара новых лиц в той же синей униформе.

– Ну что, друзья, – пискляво выкрикнул Мещеряков, – давайте все тщательно задокументируем. Чем больше нам удастся сохранить, тем меньше вероятность, что все исчезнет.

Слушатели этой краткой, но эмоциональной речи удивленно переглянулись. Портнова повернулась к нам и внимательно посмотрела сначала на Данилу Алексеевича, потом на меня. Мой взгляд в ответ был полон растерянности.

Остаток длинного дня мы провели, мотаясь по закоулкам буровой, разговаривая с персоналом, снимая ряды мониторов, установленных в вагончиках. Но главными звездами, конечно, были Наталья Александровна, по праву, и оказавшийся ей под стать Виктор. Со стороны они казались прекрасной парой, гармоничной, сильной. Я был уверен, что между ними возникла искра. И хотя разумом я понимал, что это к лучшему, поскольку я собирался закончить любые отношения с Натальей в самое ближайшее время, но сердце мое ныло от этого вновь обретенного чувства к любви своей юности.

Я посмотрел на часы – был уже второй час ночи, точнее, полярного дня, потому что солнце так же ярко светило, отказываясь прятаться за горизонтом.

В эту минуту я понял, что сегодня был первый с момента нашей встречи с Вероникой день, когда я не написал и не позвонил своей жене.

Где-то через час, когда уже все клевали носами, наша сьемка подошла к концу. Мы тепло простились с участниками проекта. Особенно в этом усердствовал Виктор, пытаясь уговорить Наташу остаться еще на несколько дней, но она лишь чмокнула его на прощание в щеку.

Я пожал руку Мещерякову и приобнял его.

– Спасибо тебе, Иван, – произнес он вполголоса. – И удачи. Что бы ты там ни задумал.

– Вам спасибо, Данила Алексеевич, извините, если что не так.

– Все в порядке, – отстранил он меня и посмотрел в глаза снизу вверх. – Отцу Иннокентию я позвоню.

Вскоре мы уже вновь прыгали на заднем сиденье – внедорожник вез нас обратно в гостиницу. Наталья молчаливо смотрела в окно, за мою руку она уже не держалась. Я ее не тревожил, занятый своими мыслями. Володя был счастлив – на прощание Мещеряков пригласил его на работу. Для водителя внедорожника, перебивающегося случайными заработками в окрестностях Мурманска, это был настоящий подарок. Хоть одно доброе дело за сегодня, думал я.

Когда мы выехали на более-менее нормальную дорогу, Наташа заснула и постепенно съехала ко мне на колени. Я смотрел на ее красивое лицо и гладил светлые волосы. Где была моя реальность? Я уже и сам не знал точно.

● ● ●

Прошло несколько дней. Мы провели их вместе с Портновой. Следует признаться, что я сломался в то же утро, как только мы добрались до гостиницы. Едва приняв душ, мы упали спать замертво, даже не потрудившись закрыть окна. А когда я проснулся и увидел ее спящую рядом, как всегда раздетую, то не сдержался.

Это была какая-то глубинная страсть, пронизывающая нас насквозь. Без вариантов, без сомнений. Я чувствовал, что моя недавняя уверенность в срочной необходимости расстаться с женщиной, с которой я, в общем, никогда и не был, просто крошится, ломается изнутри. И не оставалось никаких сомнений, кого она любит на самом деле.

Мы были вместе целый день. И день за ним. Мы заказывали еду в номер. Мы поглощали друг друга тоннами, делясь воспоминаниями, мечтами, признаниями. За это время мне звонили и Шацкий, и Курыгин, и Бартош, и какие-то люди по работе, незнакомые номера… Я просто все игнорировал. Не отвечал никому.

Но когда, наконец, позвонила Вероника, это словно вернуло меня на землю. Наталья была в душе, и я снял трубку:

– Привет, Вань, ты где?

– Привет, Ник, – нарочито сонным голосом ответил я. – Еще в Мурманске.

– До сих пор?! А почему не звонишь? – волновался ее голос в трубке.

– Я… только сейчас вернулся в гостиницу, целую ночь ехал.

– Откуда?!

– С Кольской буровой. Я же у Мещерякова был, помнишь? А там вообще нет связи. Это в трехстах километрах отсюда, глухомань.

В этот момент дверь ванной предательски громко открылась, Наталья вышла из душа, что-то напевая. Я в панике зажал микрофон.

– Вань, что у тебя там скрипит? – Вероника, кажется, что-то заподозрила.

Я вскочил и плечом захлопнул дверь спальни.

– Да телефон упал, – соврал я настолько неправдоподобно, что задохнулся от стыда.

– Понятно, – после паузы как-то совершенно бесстрастно сказала Вероника. Ее тон изменился. – Ну ладно, не буду тебя отвлекать.

– Да ты меня не… – сказал я уже в пустоту. Она прекратила вызов.

Я сидел на кровати и думал: «Какого черта?! Что ты делаешь?! Вместо того, чтобы все исправить, ты продолжал все портить». Это было как наваждение. Я понял, что не только не звонил в эти дни Веронике, но даже не вспоминал про Максима. Про моего Макса, играющего на ромашковом поле с самолетиком в руке. У меня перед глазами вдруг отчетливо встал одинокий силуэт за забором, который я видел ночью на даче перед самым отъездом сюда. Все вмиг вернулось, навалилось на меня тяжелым покрывалом воспоминаний.

Я резко встал с постели и натянул одежду. Открыв дверь, я увидел, как Портнова в халате сидит на кресле у столика и просматривает материал на своем ноутбуке. Она, как ни в чем не бывало, обернулась ко мне:

– Должно хорошо получиться.

– Прости, – ответил я. – Я должен ехать.

– Ок, – пожала она плечами.

– Ты полетишь со мной? – спросил я неуверенно.

– Неа. – В ее голосе я услышал нотки льда.

– Наталя, ты же сама настаивала на этом…

– Ключевой, – перебила она меня, – не надо всего этого. Ты же мужик? Принял решение, езжай.

– А ты?

– И я поеду, потом.

Постояв немного, я вернулся к постели и взял телефон, зарядку, забрал из шкафа свою чистую футболку. Но тут же бросил все на одеяло, вернулся к Наталье и, сев рядом в кресло, твердо сказал: