– Да, конечно, проходите, пожалуйста, – ответила девушка после небольшой паузы. – Второй этаж.

Замок щелкнул, послышался монотонный прерывающийся звук, говорящий о том, что цепь разомкнута, я отворил дверь и вошел внутрь. После жаркого, несмотря на утро, уличного солнца я попал в царство бетонной прохлады. Передо мной оказалась небольшая площадка с лифтом, словно я был в жилом доме. Сам лифт гостил на пятом этаже, я обернулся и увидел непримечательную лестницу, которая уходила направо. Пешком я неспешно поднялся на следующий этаж и вскоре был еще у одной двери, теперь уже ведущей непосредственно в недра финансово-инвестиционной компании. Едва я коснулся бронзовой ручки, как замок щелкнул, и дверь приоткрылась, пропуская меня внутрь.

Это был типичный офис, которые часто устраивают в старых зданиях. В бывшей некогда большой парадной стояла широкая стойка, за которой меня встречала совсем молоденькая девчушка с темными, красиво уложенными волосами и огромными карими глазами. В белой блузе и каком-то подобии сарафана из плотной черной ткани она напоминала героиню японских комиксов. Поднявшись из-за стола, она приветствовала меня:

– Здравствуйте, Иван, проходите, присаживайтесь, пожалуйста, – она указала мне за спину, где у стены стоял широкий кожаный диван со стеклянным столиком, на котором лежала пресса. – Иннокентий Георгиевич скоро освободится. Могу я вам предложить чай или кофе?

Вспомнив, к чему привело не такое уж давнее предложение Маши Бартош выпить кофе, я ответил:

– Спасибо. Если можно, только воду.

– Да, конечно, – и она, цокая каблучками по глянцевому керамическому полу, скрылась в соседней двери, где у них, вероятно, была обустроена кухня.

Я присел на диван и окунулся в мир спокойствия и прохлады. Где-то дальше по коридору работал телевизор, негромко гудел кондиционер. В остальном вокруг царила кристальная тишина. Я понял, что мне это напоминало, – офис какого-то банка. Молодцы, прикрытие было превосходным.

Вскоре секретарь вернулась, в руках она несла блестящий, как зеркало, металлический поднос, на котором стояла бутылка воды и высокий стакан. Черные шпильки, на которых она с трудом держала равновесие на скользком полу, были какой-то космической высоты. Это строгое, но подчеркнуто облегающее платье… Вообще, я бы сказал, что для такого целомудренного места она была слишком красива. Хотя, возможно, это тоже был отвлекающий маневр.

Я помог девушке, взяв воду и стакан с подноса и поставив их перед собой на столик. Она с благодарностью улыбнулась и вернулась на свое место, прихватив поднос.

Прошло еще минут десять, пока мы сидели в тишине. Я отпил воды прямо из бутылки и, взяв со стола газету, начал листать. Это была свежая пресса на русском. Рассеянно листал страницы, вспоминая, что сам уже давно ничего не писал, как-то вообще вывалившись из информационного пространства.

Я размышлял над тем, насколько вообще нужно было ехать к Мещерякову и компании. По большому счету, никаких доказательств его безумной теории я там не увидел. С таким же успехом можно засунуть камеру и микрофон в ближайший колодец и бегать вокруг с криками «Эврика!». Все эти мистические гипотезы, которым они там искали подтверждения, казались такими далекими и несущественными здесь, на мягкой подушке дивана, в тысячах километров от Кольской сверхглубокой.

И, главное, я не нашел там никакой полезной информации для себя. Равно как и сейчас. Что я делаю здесь, в этом отполированном стерильном офисе, глава которого даже отказался говорить со мной по телефону?! Неужели и правда священник под прикрытием сможет открыть мне что-то новое?

Я отложил газету и залез во внутренний карман пиджака, достал помятый, распечатанный на черно-белом принтере листок. Это был фоторобот Максима, который я сделал пару недель назад. На меня смотрело совершенно чужое, незнакомое лицо. Я не улавливал никаких родных черт. А ведь раньше мне казалось, что я воспроизвел его достаточно точно.

Кто знает, может, все вокруг правы и не было сына в моей жизни. Ведь иной раз мы так сильно чего-то желаем, что нам начинает казаться, что это уже произошло.

Я очень хотел ребенка и, помню, когда Вероника мне сказала, что у нас будет первенец, кружил ее на руках, радуясь, как ненормальный. Или я кружил ее на руках, потому что это был просто день ее рождения? Воспоминания путались, я уже не был ни в чем уверен на сто процентов.

Я глубоко вздохнул, девушка-секретарь участливо посмотрела на меня, оторвавшись от своей работы. Но я покачал головой, успокаивая ее, мол, все в порядке. Прошла еще пара минут, и, наконец, я услышал, как в коридоре звучат шаги и голоса. Вскоре в холл вошел седовласый высокий мужчина в дорогом стильном костюме и какой-то взъерошенный джинсовый субъект неопределенного возраста с большим черным рюкзаком через плечо. Возможно, он был моим ровесником. Таким товарищам обычно дают очень размытое определение «айтишник», в данном конкретном случае означавшее человека, который мало следит за собой, постоянно находясь в другом, виртуальном мире.

Секретарь привстала и вопросительно глянула на эту процессию. Седовласый и «компьютерный гений» проследовали мимо, не обращая на нас внимания. Возле двери мужчина пожал «айтишнику» руку, и вскоре тот покинул конспиративный офис «Монолита».

– Иван? – Седовласый господин развернулся и сделал шаг по направлению ко мне.

– Да. – Я привстал с дивана.

– Иннокентий Георгиевич, – протянул тот мне руку.

Вот те раз! Я бы никогда не подумал, что батюшка может выглядеть так. А где черная ряса в пол и окладистая борода?! Он, скорее, выглядел так, словно сошел с обложки журнала про успешных бизнесменов. Дорогой синий костюм, платок – да-да! – в кармане, небрежно приспущенный фиолетовый галстук поверх кипельно-белой сорочки. Невольно разглядывая его, я опустил глаза вниз и увидел начищенные до блеска туфли. В целом отец Иннокентий был похож на миллионера, заглянувшего в одну из своих контор по пути из Монако.

– Иван, – кивнул я ему, отмечая крепкое мужское рукопожатие батюшки.

– Проходи, – жестом пригласил он меня вперед. – Саша, я у себя.

– Хорошо, Иннокентий Георгиевич.

Мы пошли с ним по коридору, вдоль стен которого висели фотографии улиц разных городов мира. Перекресток Нью-Йорка, магазинчик в Париже, торговый мост в Венеции. Чем дальше мы двигались, тем больше я сомневался, что попал по адресу. Признаться, я никак не ожидал увидеть ничего подобного ни в самом офисе «тайной канцелярии», ни во внешности ее руководителя.

Мы шли мимо плотно закрытых дверей кабинетов с латунными порядковыми номерами. Повернув за угол, остановились у широкой двери с цифрами «11». Отец Иннокентий, если можно было его еще так называть, нажал рукой прямо на стену рядом с дверью. Что-то пикнуло, и загорелся сенсорный экран рядом с входной ручкой. Я его сразу не заметил в мягком полумраке коридора. Мой спутник приложил к экрану большой палец, а затем на возникшей клавиатуре набрал код из нескольких цифр, прикрывая их ладонью второй руки. Дверь распахнулась, и мы оказались на лестнице. Она была также отделана в офисном стиле, но куда менее помпезно. Такой себе обычный черный ход для обычного офиса, у нас на работе было что-то подобное. Спустившись на несколько этажей вниз, мы вдруг оказались перед рамкой металлодетектора. Это было уже интересно.