– А если это опять ложный след?

– Все равно мы должны его проверить, тем более что на станции не так уж много киосков, и вчетвером там делать нечего.

Ромка присел, проверил содержимое своей сумки, переложил в карман перцовый баллончик, чтобы был под рукой. Подумав, положил туда же и пакетик с молотым перцем – мало ли от кого им придется обороняться? – и поднялся.

– Бежим скорее!

У картонного домика друзья застали все ту же неизменную картину: бомж сидел возле костра и грел чайник. Похоже, это снова был Григорий, настолько углубленный в свои мысли, что не сразу их заметил.

– Дядя Гриша! – негромко сказал Ромка.

Бездомный мужик поднял голову и медленно повернул к ним лицо.

– Здравствуйте, – робко произнес Венечка.

– А, это вы? Здрассьте, коли не шутите. Что-то вы ко мне зачастили. Понравилось здесь гулять?

– Не совсем так… Мы здесь по делу.

– А где Аркадий? – спросил Ромка, раздумывая, как начать разговор про черную дыру.

– А зачем он вам?

– Да так.

– Аркадий ушел. – Гриша развел руками, и Ромка вдруг понял, что этому бомжу совсем немного лет, может быть, он старше их лет на десять или чуть больше. – А что случилось? Я же вижу, что вы не просто так сюда пришли.

– Не просто, – не стал таиться Ромка. – Мы сестру мою ищем.

– Здесь? Она что, к нам собиралась?

– Нет, что вы. Мы ее везде ищем. И к вам зашли поговорить…

– Да вы садитесь. Может, чаю хотите? – бомж вдруг сделался гостеприимным и указал на ящик возле костра.

Венечка покачал головой, а Ромка сел и кивнул:

– Давайте ваш чай.

Григорий насыпал заварку в красивый фарфоровый чайник с чуть отбитым носиком, залил ее кипятком, огляделся вокруг себя, встал, прошел в свой домик, вынес оттуда более-менее чистую кружку, наполнил ее темно-коричневой жидкостью и протянул нежданному гостю.

– Спасибо, – сказал Ромка и сделал маленький глоток. Чай оказался неожиданно вкусным, но очень горячим. Он поставил кружку рядом с собой на ящик и в упор взглянул на бомжа. – Вы ведь дядьку Гаврилу знали? Он, говорят, к вам часто сюда приходил.

– Приходил, в мусоре рылся, – подув на свой чай, неохотно ответил Григорий.

– И еще он где-то здесь черную дыру видел, вроде как могилу разверстую. Он всем об этом говорил, и мы подумали, что и вам не мог не сказать.

Обитатель свалки сделал большой глоток, поперхнулся, откашлялся.

– Да он много чего болтал, ему везде черные дыры и могилы мерещились. Допился до белой горячки, вот наяву и бредил. Оттого и помер, несчастный.

Значит, и сюда они зря бежали, подумал Ромка и с неприязнью покосился на Григория. Осуждает пьяницу, а сам-то кто? У дядьки Гаврилы хоть дом свой был, и жена, и, наверное, дети, а этот сидит среди гор отбросов, потому как сам является самым настоящим отбросом общества. Хотя… Хотя назвать Гришу алкашом нельзя никак – перегаром от него не несет, и пьяным они его никогда не видели. Оно и понятно – пьет чай вместо водки. И денег он у них не просит, как другие нищие алкоголики. Очень странный бомж. Непьющий. По идее, должен голодать, а сам вон какой упитанный. Хотя нет, он не упитанный, а, скорее, накачанный, будто в тренажерный зал регулярно ходит.

– Рома, пойдем, – нетерпеливо взглянув на часы, Венечка подтолкнул друга. Но тот остался сидеть, продолжая незаметно разглядывать странного бомжа.

А Григорий спокойно допивал свой чай, грязными руками удерживая большую кружку. Странно, что под его ногтями нет черноты, и подстрижены они аккуратно. А пальцы у него нечистые от костра, но без въевшейся грязи, которой не может не быть у давно немытого человека. И шея аккуратно выбрита. А какие у него волосы? Из-под шапки их не видно, но, скорее всего, короткие и, судя по бровям, русые. А глаза… Глаза глубоко посаженные. И ямочка на подбородке.

«Он похож на какого-то актера», – явственно прозвучали в Ромкиной голове Лизины слова о парне из кафе. Он опустил глаза, чтобы бомж не заметил его волнения. Не Гриша ли является тем самым парнем? И не потому ли Лиза то и дело мыслями возвращалась к этой свалке? И тут его мозг молнией пробило еще одно Лизино высказывание: «И бомж какой-то киношный!» Да-да, именно так она и воскликнула, шествуя между мусорных куч. Несомненно, подметила какую-то искусственность в его одежде или поведении, недаром сама была актрисой.

Следовало немедленно поговорить с Лизой.

Ромка схватил свою кружку, глотнул обжигающий напиток и вскочил.

– Идем, Венька. Может, Лешка у своей подруги, а мы ее здесь ищем.

Григорий поднял руку в прощальном жесте:

– Желаю успеха.

– Спасибо. До свидания.

От костра Ромка отбежал недалеко. Не в силах сдерживать нетерпения, он заскочил за высокую мусорную кучу, откуда бомж не мог его ни видеть, ни слышать, и вытащил телефон. Лиза откликнулась после первого же сигнала.

– Лиза, это снова Рома. Ты ничего нового еще не вспомнила?

– К сожалению, нет.

– Тогда послушай меня. Тот парень, к которому подошла Лешка и которого вы с ней видели в кафе, он не мог быть переодетым…

Договорить он не успел, так как Венечка неожиданно сильно толкнул его в бок. Ромка повернулся и рядом с собой увидел невесть откуда взявшегося второго бомжа – Аркадия.

– Лиза, а как там погода? – сказал он первое, что пришло ему в голову.

– Погода? При чем тут погода?! – закричала Лиза.

А Аркадий приблизился к нему вплотную. Губы его раздвинулись в улыбке, и улыбка эта показалась Ромке страшным оскалом.

– Здравствуйте, – пятясь назад, сказал Венечка.

– Здравствуйте. Гуляете или ищете что?

– Я тебе попозже перезвоню, – сказал Ромка Лизе и тоже чуть отступил назад. – Да мы… У меня сестра пропала… Мы подумали, может, она к усадьбе побежала, решили у вас или у Григория спросить, не видели ли вы ее где…

– Какую еще сестру?

– Девочку, которая с нами в прошлый раз здесь была… – Ромка отступил еще дальше, сжал Венечкин локоть и шепнул: – Бежим!

Еще секунда – и у них бы пятки засверкали, и бомжи их только бы и видели. Но Аркадий вдруг сказал:

– Рыженькую такую? Видел я ее.

– Где? – Ромка сделал к нему шаг, и страшный удар сбил его с ног. И все вокруг погрузилось во мрак.

Ромка очнулся и в первый момент подумал, что ослеп – вокруг была кромешная тьма. Он потрогал глаза, схватился за голову, охнул от боли и прямо над собой вдруг услышал такой родной голос:

– Ромочка, как я рада, что ты жив.

– Лешка! Лешка, это ты? Нашлась? А Венька где?