Поэтому девочка написала письмо и потихоньку, пока мисс Теобальд не было в кабинете, положила его директрисе на стол. Прочитав это письмо, мисс Теобальд тяжело вздохнула – она не поверила ни единому слову.

«Маленькая врушка, – расстроенно подумала мисс Теобальд. – Но, может быть, она действительно верит, что начнёт новую жизнь? Что ж, поживём – увидим».

Пат и Изабель очень обрадовались, когда к вечеру Бобби снова повеселела. Она улыбнулась близняшкам, и в её глазах сверкнули знакомые лукавые искорки.

– Со мной всё в порядке, – сказала она. – Но теперь я больше не буду жульничать. Я начну пользоваться мозгами и заниматься как следует. Больше никакого мяукающего печенья.

Близняшки и Дженет даже слегка огорчились.

– О-о, – разочарованно протянула Пат. – Бобби, неужели ты станешь такой же воспитанной и правильной, как эта мерзкая Пруденс? Больше никогда не будешь ни шутить, ни баловаться.

– Ужас! – воскликнула Дженет. – Бобби, я этого не вынесу! Пожалуйста, пообещай, что останешься такой же весёлой Беззаботной Бобби, которую мы все так любим!

Бобби рассмеялась и взяла Дженет под руку.

– Не беспокойся, – сказала она. – Я буду вести себя по правилам и хорошо учиться, но и шутить не перестану. Правда, мне уже не хочется быть Беззаботной Бобби. Мне больше не всё равно, что происходит вокруг!

Конечно, Бобби сдержала слово, данное мисс Теобальд. Она активно работала на уроках и сама поражалась тому, как, оказывается, хорошо соображает, когда приложит к этому хоть немного усилий. Ещё больше её удивило то, что работа тоже может доставлять удовольствие.

– Но всё равно я никогда не смогу корпеть над учебниками день и ночь, как ты, – сказала Бобби тринадцатилетней Пэм, низко склонившейся над книгой. – Ты последнее время такая бледная. Всё-таки ты слишком много читаешь.

Пэм и правда ходила бледная и к тому же несчастная. Она очень жалела, что подружилась с Пруденс, потому что старшая девочка нравилась ей всё меньше и меньше. Но у Пэм не хватало духа честно сказать об этом подруге. Вместо этого она стала заниматься вдвое больше, чем прежде.

Пэм слабо улыбнулась Бобби. Как бы ей хотелось быть такой же смелой и прямолинейной и говорить всё, что думаешь! Ну почему она подружилась с Пруденс, а не с Бобби?

Зато Пруденс снова была очень довольна собой. Мисс Теобальд ничего не сказала ей по поводу письма, и девочка решила, что оно понравилось директрисе. А мадемуазель так и не устроила проверочную работу по французскому, и весь класс вздохнул с глубоким облегчением. Больше всех радовалась Пруденс, поскольку не сомневалась, что Карлотта обязательно рассказала бы всем о том, что она тайком прочитала вопросы.

В общем, по мнению Пруденс, жизнь налаживалась. Вот если бы ещё Карлотта попала в какую-нибудь переделку, было бы совсем прекрасно, а то вечно расхаживает с таким видом, будто она принцесса, а не какая-то циркачка.

«Интересно, – думала Пруденс, – видится ли Карлотта со своими нищими друзьями? Вчера она опять бегала куда-то одна перед завтраком».

Действительно, Карлотта почти каждый день потихоньку ускользала из школы, но вовсе не в цирк. Девочка обнаружила, что неподалёку от школы пасутся чудесные лошади, и ходила к ним. Иногда она даже каталась на них, когда никого не было поблизости. Карлотта сходила с ума по лошадям и пользовалась любой возможностью побыть с ними.

Никто об этом не догадывался. Пруденс знала, что Карлотта куда-то бегает, но ни с кем не делилась, поскольку остальные девочки отказывались её слушать. Поэтому Пруденс решила вести наблюдение самостоятельно.

Она снова вытащила на прогулку Пэм. Той страшно не хотелось идти, но было неудобно отказать подруге. Пруденс видела, как Карлотта уходила, но, поскольку не смогла сразу последовать за девчонкой, потеряла её из виду.

Пруденс и Пэм стояли на узкой просёлочной дороге, и Пруденс пыталась сообразить, куда могла свернуть Карлотта, как вдруг появился человек на велосипеде. Лицо у него было не самое приятное, и глазки посажены очень близко. Поравнявшись с девочками, он слез с велосипеда и заговорил с ними. В его голосе явно был слышен иностранный акцент, похожий на американский. Пруденс сразу решила, что человек ищет Карлотту.

– Извините, – сказал незнакомец, – скажите, далеко ли отсюда до школы Сент-Клэр?

– Ну, вы примерно в миле от неё, – ответила Пруденс. – А что? Вы хотите повидаться с кем-то из этой школы?

– Хотел бы, – сказал мужчина. – Это очень важно. А могу я через вас передать письмо?

У Пруденс быстро-быстро забилось сердце. Ну теперь она устроит Карлотте настоящие неприятности! Что скажет мисс Теобальд, когда узнает, что она тайком бегает на встречи с такими ужасными людьми?

– Ну конечно, я передам ваше письмо! – воскликнула она.

Мужчина вынул из кармана конверт и протянул его Пруденс.

– Только не рассказывай об этом ни единой душе, – предупредил он. – Это очень, очень важное письмо. Я обязательно буду ждать здесь в одиннадцать часов вечера.

– Хорошо, – кивнула Пруденс. – Я всё сделаю.

– Ты настоящий друг, – обрадовался мужчина, – просто супер! За это ты получишь подарок, вот увидишь!

Тут вдали появился какой-то прохожий, и незнакомец тут же запрыгнул на велосипед и поспешно уехал, махнув девочкам на прощание. Пэм зябко передёрнула плечами:

– Пруденс! Мне очень не понравился этот человек. Зачем ты с ним разговаривала? Ты же знаешь, нам запрещают разговаривать с незнакомыми! Или ты снова хочешь сделать гадость Карлотте?

– Ой, заткнись! – отмахнулась Пруденс и не глядя сунула письмо в карман. – Ты что, не видишь, что я, наоборот, помогаю Карлотте? Видишь, несу ей письмо от друга. Кстати, какие же мерзкие у неё друзья!

Но Пэм всё равно нервничала. У неё разболелась голова, и вообще она чувствовала себя очень плохо и снова жалела, что подружилась с Пруденс. Отвлечься от плохих мыслей Памеле помогала только учёба, но последнее время она неважно спала и даже учиться стало тяжело. И от этого Пэм нервничала ещё больше.

– Слушай внимательно, Пэм, – сказала Пруденс. – Сегодня мы с тобой улизнём из школы в половине одиннадцатого и придём сюда. Спрячемся за изгородью и послушаем, о чём будут говорить Карлотта и её цирковой приятель. Если она собирается выкинуть очередной фокус, мы об этом доложим.

Пэм пришла в ужас.

– Я не могу это сделать, – сказала она. – Не могу.

– Ты должна, – ответила Пруденс, сверля её взглядом бледно-голубых глаз.

Пэм чувствовала себя слишком усталой и слабой, чтобы спорить. Она тоскливо кивнула и повернула в сторону дома. Они снова молчали всю дорогу, но Пруденс этого даже не замечала. Она торжествующе думала о том, что Карлотта теперь у неё в руках!