– А, Пруденс, – грозно произнесла она. – А! Завтра вы получите проверочную работу, да? Я вам, первоклассникам, покажу, что значит серьёзная работа!

Пруденс мгновенно приняла решение. Она зайдёт в гостиную и расскажет мадемуазели о проделке, а заодно – если повезёт – подглядит вопросы, лежащие на столе перед учительницей. И Пруденс шагнула в гостиную, широко распахнув невинные, простодушные глаза.

– Мадемуазель, мне так жаль, что мы немного заигрались на вашем уроке, – начала она. – Это всё из-за дурацкой шутки с писклявым печеньем.

Учительница уставилась на неё как на сумасшедшую.

– Писклявое печенье? – переспросила она в величайшем изумлении. – Что за ерунда?

– Мадемуазель, это вовсе не ерунда! – воскликнула Пруденс. – Понимаете, у Бобби была такая игрушка в виде печенья, которая пищит, как котёнок, если на неё надавить…

Произнося это, Пруденс изо всех сил старалась разглядеть вопросы на листке. Кажется, мадемуазель закончила их составлять. Всего было двенадцать вопросов, и Пруденс уже успела прочитать первый из них.

Мадемуазель удивлённо слушала девочку, и до неё постепенно доходило: во-первых, стала понятна загадка пропавшего котёнка, а во-вторых, то, что Пруденс, как говорили школьницы, стучала. За время работы в английских школах мадемуазель научилась неодобрительно относиться к ябедам, хотя поначалу, когда она только приехала в Англию, не видела в этом ничего плохого. Но, на протяжении многих лет общаясь с английскими учителями, мадемуазель пришла к выводу, что они правы – ни в коем случае нельзя поощрять ябед.

Чем дольше говорила Пруденс, тем жёстче и холоднее становилось лицо учительницы.

– …И Бобби решила, что будет очень забавно, если мы потратим часть урока, притворяясь, будто ищем пропавшего котёнка… – объясняла Пруденс. Тут она заметила, с каким выражением смотрит на неё француженка, и осеклась.

– Пруденс, ты очень противная девочка, – сказала ей мадемуазель. – Да, очень противная. Ты мне не нравишься. Может быть, тебя это удивит, но пусть лучше надо мной шутят глупые шутки, чем ябедничают на своих товарищей. Уходи немедленно! Ты мне совсем не нравишься.

Пруденс вспыхнула. Она чувствовала себя оскорблённой, была в ярости и в дополнение ко всему смогла прочитать только один вопрос! Мадемуазель убрала листок в ящик стола с таким видом, словно в упор не видела Пруденс. Девочка вышла из гостиной, едва не рыдая от злости.

«Ну ничего, зато я теперь знаю, где лежит листок с вопросами, – с ненавистью подумала она. – Я запросто могу прийти сюда ночью потихоньку от всех и прочитать их. Никто ничего не узнает. И тогда я напишу работу лучше всех, и весь класс удивится! Представляю их лица, когда окажется, что у меня самые лучшие отметки!»

Чем дольше Пруденс думала об этом, тем больше крепла её решимость.

«Обязательно достану эти вопросы, – сказала она себе. – Что бы ни случилось, достану, и всё тут».

Пруденс было очень интересно, накажет ли мадемуазель Бобби за проделку. Но, к её удивлению, о случае с котёнком не было сказано ни слова, хотя в этот день мадемуазель дежурила во время выполнения домашних заданий и даже подзывала Бобби к себе, чтобы объяснить ей что-то.

«Почему она не отправила Бобби к мисс Теобальд?» – молча злилась Пруденс.

А мадемуазель, как всегда, выручило чувство юмора. Первые минуты после ухода Пруденс француженка была в ярости, и, конечно, она особенно рассердилась на Бобби. А потом мадемуазель вдруг представила, как тычет линейкой в дымоход, пытаясь найти котёнка, которого там нет, и расхохоталась. Одной из её положительных черт было отличное чувство юмора, и, если что-то было смешно, она умела посмеяться искренне, от души и забыть обиду. Так и её гнев на первоклашек растаял, хотя она не отказалась от мысли дать им проверочную работу.

Кроме того, мадемуазель не смогла удержаться и сама слегка разыграла Бобби. Когда девочка подошла к ней во время подготовки домашних заданий, мадемуазель смутила её внезапным вопросом.

– Скажи, Бобби, ты любишь печенье? – спросила она, глядя на ученицу сквозь толстые стёкла очков своими большими карими глазами.

– Э-э… да, мадемуазель, – ответила Бобби, не зная, чего ожидать дальше.

– Так я и думала, – произнесла мадемуазель, а затем преспокойно склонилась над тетрадью девочки.

Бобби не решилась ни о чём спросить, но она и без того сразу поняла, что мадемуазель пронюхала про их шутку. Но кто мог ей рассказать? Конечно, Пруденс! Зловредная ябеда! Бобби была уверена, что мадемуазель сейчас продолжит разговор, но та как ни в чём не бывало принялась объяснять девочке её ошибки. Бобби вздохнула с облегчением.

– Теперь можешь сесть, – договорила учительница, бросив на неё острый взгляд. – Возможно, тебе будет интересно узнать, что я не очень люблю печенье, ma chère[8] Бобби!

– Нет, мадемуазель… то есть да, мадемуазель, – пробормотала Бобби и рванула на своё место.

«Если Мамзель знает, что я натворила, и не собирается меня за это наказывать, она действительно классная, – подумала девочка. – Если и правда не накажет, начну учить французский как следует».

Ночью, когда все в её комнате уснули, Пруденс села на постели, внимательно прислушалась к сонному дыханию соседок и выбралась из кровати. Было очень тепло, и она не стала надевать ни тапочки, ни халат. Выскользнув из комнаты босиком, она отправилась этажом ниже, где располагалась учительская гостиная. В учительской стояла темнота, и, чтобы найти стол француженки, девочка включила фонарик, который предусмотрительно захватила с собой. Стол оказался прямо перед ней. Отлично.

«Теперь можно внимательно прочитать все вопросы и найти к ним ответы! – самодовольно подумала Пруденс. – Как удачно, что никто не проснулся и не видел, как я выхожу из комнаты!»

Но дело в том, что её всё-таки видели!

Это была Карлотта, которая всегда спала очень чутко и просыпалась от малейшего звука. Она услышала, как открылась дверь, и, сев на кровати, увидела чью-то фигуру, исчезающую в коридоре. Карлотте стало интересно, кто это. Может, заходили из соседней комнаты? Она решила проверить, поскольку иногда девочки на спор проникали ночью в соседнюю комнату и устраивали какой-нибудь розыгрыш.

Карлотта выскочила из постели, подбежала к комнате, где спали Бобби, Дорис и другие, и заглянула к ним. Было тихо, но одна из девочек не спала – это оказалась Бобби. Она увидела, как приоткрылась дверь, и в светлом прямоугольнике возник тёмный силуэт.

– Кто там? – прошептала Бобби.

– Я, – ответила Карлотта. – Я видела, как кто-то вышел из нашей комнаты, и думала, что, может, вы хотели подшутить.