может быть даже, отказываетесь признавать свою ответственность в том, что плохо за ним следили. И потому ваш мозг старается извернуться, избавиться от груза вины. Он пытается зацепиться за что угодно, в том числе выстраивает целую историю о том, что надо спасти какого-то другого ребенка. На что вы надеетесь, Мадди? Искупить свою вину?

Мне хотелось влепить ей пощечину. Но я лишь отчеканила:

— Нет никакого груза вины. Эстебана похитили!

— Вот как? Будьте честны с самой собой! Откуда эта вера в таинственного похитителя? Разве Эстебан не мог попросту вас ослушаться? Разве вы не сказали мне, что он боялся пчел? Почему, например, он не мог убежать в панике при виде насекомого, попытаться спастись в воде?

Савина выключила фары, и все снова погрузилось в темноту. Наш разговор затягивался, и я подумала, что она не хочет посадить аккумулятор. Пчела, оса... Надо ли говорить, что я сама не раз об этом думала. Этим можно было бы объяснить, что монетка в один евро так и не нашлась — в том случае, если Эстебан не побежал купаться, а пытался укрыться в воде, даже не разувшись... и его унесла волна. Пчела всему виной? До чего же просто это допустить! Нет, я никогда, никогда не перестану слышать голос, который вопит у меня в голове: это не было несчастным случаем! Эстебана похитили. Отняли у меня!

Я сделала шаг к Савине. Услышала ее дыхание, почувствовала запах табака.

— Савина, услышьте меня! Я не сумасшедшая, даже если кто-то старается меня и других в этом убедить. Если хотите помочь Тому, тогда не обо мне собирайте сведения, а поищите ответ на такие вопросы: почему Амандина поехала отдыхать в Сен-Жан-де-Люз? Во Франции нет других пляжей? Почему на Томе были такие же шорты, как у Эстебана, хотите, покажу вам фотографии? Почему Амандина не хочет лечиться, хотя она больна и еле держится на ногах? Что она скрывает, не позволяя, чтобы ее осмотрели? И еще — сегодня вечером по радио говорили о смерти Мартена Сенфуэна, и следствие рассматривает версию отравления. Все связано одно с другим, все связано. Я в своем уме!

Казалось, Савину ошеломило то, что я на нее обрушила. Я слышала, как участилось ее дыхание, и решила закрепить свое преимущество. Нажала кнопку на брелоке ключа, и моя машина, припаркованная тридцатью метрами дальше, мигнула.

— Мне пора, — сказала я. — Меня ждут.

Ждут? Вот уж чего за Габриэлем до сих пор не замечалось. Наверное, просто оставил на столе мою остывшую лазанью.

— Меня тоже. Приятного аппетита, Мадди. И прошу вас, не приближайтесь к Тому!

— Кто мне в этом помешает? Вы? Через два дня ему исполнится десять лет. Эстебана похитили в день, когда ему исполнилось десять. Я не позволю тому, кто украл моего сына, украсть его у меня во второй раз! 25

Оставив машину под фонарем на площади, Савина взглянула на свое отражение в витрине лавки. Ее усталое лицо, седеющие волосы, темная шерстяная куртка сливались в стекле витрины с масками ведьм, пластиковыми пауками и волшебными палочками — всем тем фольклорным хламом, которым торговала Астер Патюрен.

Она никак не могла успокоиться.

Кто мне в этом помешает?

Слова Мадди эхом продолжали звучать у нее в голове.

«Я, — подумала Савина. — Я помешаю».

И резко нажала на кнопку звонка у двери.

— Это Савина, извините, что поздно.

— Ничего страшного, входи, открываем. * * *

В большой мансарде над лавкой сидели за столом Астер и Нектер.

— Садись.

Тарелка и бокал уже ждали ее. Савина привыкла к очаровательному гостеприимству Патюренов. Астер и Нектер вечно стряпали, принимали гостей и занимали их беседой, забавно споря между собой. Их несхожие характеры, отлично друг друга дополняя, прочно их связывали и служили неистощимым поводом для шуток. Недоставало только семьи, детей и внуков, которые заполнили бы их старость. Любовь у них была — не приправленная желанием, но все же любовь.

— Мы оставили тебе рубец.

Рубец? Савина за то время, что жила в Оверни, ко многому привыкла, но только не к телячьим кишкам, плавающим в морковной подливке.

— Как себя чувствует Том? — спросила Астер.

Савина мысленно ее поблагодарила — появился предлог потянуть с едой. И она подробно рассказала о бегстве мальчика через луг, о его падении с высоты в воду, а потом успокоила, сообщив, что он вне опас­ности.

Астер вздохнула с облегчением.

Савина знала, что она очень привязана к Тому. До того как открыть лавку, Астер занималась всем поне­многу, была и воспитательницей, и аниматором в досуговом центре, и няней — словом, бралась за все работы, связанные с детьми и оставлявшие время для ее истинной страсти. Сказочница! Астер-колдунья! Ее знали все дети от Орсиваля до Ла-Бурбуль. Астер с ее кукольным театром. Астер и невероятные приключения Галипот в стране вулканов. Теперь с этим покончено... Ее, как всех фей и ведьм, домовых и гномов, вытеснили мониторы компьютеров.

— Ешь, пока не остыло, — посоветовал Нектер.

Савина старалась не морщиться, но Астер читала по выражению лица не хуже, чем по линиям руки.

— Отстань от нее, ты же видишь, она не хочет есть. Налей ей лучше вина. Что-то не так, дорогая моя?

Поколебавшись, Савина решила выложить все. С кем же ей еще поделиться, если не с Астер и Нектером? И она не торопясь, почти дословно повторила свой ночной разговор с Мадди Либери. В завершение сказала:

— Мадди Либери — хороший врач, в этом сомнений нет. Это сильная, независимая женщина, и голова на плечах у нее имеется. Вот потому-то одна вещь меня и смущает. Я могу понять, что она и за десять лет не оправилась после смерти сына. Но почему она крутится около другого мальчика? Неужели она вообразила, будто это ее сын? И до такой степени убедила себя в этом, что готова наделать непоправимых глупостей...

Астер крутила на руке свои браслеты из деревянных бусин.

— Знаешь, Савина, можно быть очень рассудительным человеком, разумным, образованным, просвещенным... и не смириться с гибелью души. Не смириться с тем, что все умирает, все гниет, все в конце концов становится в земле пищей для червей. Можно абсолютно серьезно считать, что нечто — душа, сознание, дух — остается жить. И даже найти подтверждение этому с научной точки зрения.

Она потерла шею, словно медное ожерелье было слишком тяжелым, и решительным тоном обратилась к брату:

— Ники, да убери ты от нее эту чертову тарелку с потрохами! Ты что, не видишь, что ее от них тошнит? И принеси ей сыра и колбасы.

Савина как зачарованная смотрела на странное украшение Астер: спираль из обычной медной проволоки заканчивалась более толстым позолоченным стерж­нем.

— Астер, объясни мне, — попросила она, — я хочу разобраться.

— В чем?

— Во всем этом. Реинкарнация, карма, переселение душ.

Нектер тщательно завернул тарелку с рубцом в пищевую пленку и, несмываемым фломастером надписав дату и время, убрал в холодильник. Астер гипнотизирующим взглядом колдуньи вперилась в глаза Савины и заговорила:

— Не стану забивать тебе голову индуизмом и прочими религиями, вряд ли это тебя интересует. Но ты можешь набрать в Википедии имя профессора Стивенсона. Он изучил тысячи собранных по всему миру свидетельств детей, уверяющих, что помнят свои прежние