Берну удалось пробудить в ней то же желание, но в отличие от Филиппа он удовлетворял его. Он ласкал ее грудь, жаждущую этих ласк, прикасался к соскам, которые сами тянулись к нему; его рука осторожно протискивалась между тесно сжатыми бедрами, и наконец большой палец нащупал пульсирующий центр этого желания и…

— Берн! — вскрикнула Кристабель, ощутив это бесстыдное прикосновение, и схватила его за руку. — Я думаю, вы чересчур…

— Тише, милая. Вы вообще слишком много думаете. — Он снова дотронулся до чувствительной точки, заставив Кристабель содрогнуться от наслаждения.

Изо всех сил она старалась не поддаваться этому безумию.

— Не сомневаюсь, что вы… уже не раз произносили эту фразу… при сходных… обстоятельствах.

— Не сказал бы, — ответил Берн. Его палец проник в Кристабель, и она ахнула. — Вы же видели моих любовниц. Их не приходится долго уговаривать.

— Да, но…

— Ваша беда в том, что вы все делаете наоборот. Теперь одна рука Берна была заняты ее соском, а палец другой проникал в нее все глубже. Кристабель не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть от нахлынувшей на нее волны новых ощущений.

— Когда надо использовать мозги, — продолжал Берн хриплым шепотом, — играя в вист, например, вы позволяете эмоциям управлять вами. А когда мужчина пытается заняться с вами любовью, вы только и делаете, что думаете.

Он осыпал Кристабель короткими обжигающими поцелуями, словно специально для того, чтобы лишить способности думать. Из последних сил Кристабель старалась сопротивляться ему.

— Ну вот, — прошептал Берн. — Вы опять думаете. Я вижу, как вы хмуритесь.

— Если я… потеряю голову, вы… погубите меня.

— Какой ужас! — усмехнулся Берн. — А что, это похоже на убийство?

Еще один его палец проник в нее, и Кристабель вскрикнула от испуга… от радости… от удовольствия. Дьявол его побери!

— Подумать вы сможете позже, — подсказал Берн, —

а сейчас просто наслаждайтесь.

Но если Кристабель доверится ему сейчас, то доверится и в другом… опасном и тайном… О Господи, ну что же он с ней делает?

Забыв обо всем, Кристабель вцепилась Берну в плечи, а он одурманивал ее своими поцелуями, ласкал грудь, соски, мягкую пульсирующую плоть между бедрами. Кристабель и раньше случалось чувствовать там неясное томление, но теперь ей хотелось немедленного удовлетворения. Прервав поцелуй, она вся выгнулась в руках Берна, сильнее впиваясь пальцами в него.

— Да… Берн… пожалуйста… ода…

— Ты хочешь этого? — шептал он, обжигая ее жаром тяжелого дыхания и все ускоряя движение пальцев. — Хочешь, детка?

— Я… да… хочу… — И тут Кристабель подхватила упоительная волна никогда ранее не испытанного наслаждения. — Да, Берн! — кричала она, забыв обо всем. — Да… Боже милостивый!.. Берн…

— Я здесь, — эхом отзывался Гэвин.

Когда все кончилось и волны наслаждения перестали сотрясать тело Кристабель, оставив после себя лишь ощущение сладкого покоя и удовлетворения, он приложил губы к ее щеке и повторил:

— Я здесь, моя милая.

Несколько мгновений Кристабель лишь тяжело дышала и пыталась понять, как ему удалось…

— Вы опять думаете, — прошептал Берн и провел языком по уху Кристабель.

— Нет… я… Что это было? Что произошло?

Он отстранился, освободив руку, зажатую между стройных бедер маркизы, и недоверчиво спросил:

— А вы не знаете?

— А я должна знать? Берн поджал губы.

— Да, Хавершему следовало позаботиться об этом. Впрочем, меня не очень удивляет, что он этого не сделал.

Его презрительный тон задел Кристабель, и она бросилась на защиту мужа:

— Просто он не был таким испорченным, как вы. Он был приличным человеком…

— И эгоистом, не желающим доставить удовольствие собственной жене. — Пристальный взгляд нервировал Кристабель. — И если вам понравилось то, что сейчас произошло, не пытайтесь найти для него оправданий.

Кристабель покраснела.

— Может, он просто… не знал, как…

— Тогда надо было научиться. — Гэвин рассеянно поглаживал Кристабель. — Поверьте, это — самое малое из того, что мужчина… любовник или муж может сделать для своей женщины. Хотя многие и не пытаются.

— Понятно, — проговорила Кристабель задумчиво.

И это было правдой. Ей действительно многое стало понятно. Понятно, почему замужние женщины так стремятся в объятия Красавчика Берна. Все дело в этом наслаждении, которое он дарил женщинам.

Берн нагнулся и поцеловал Кристабель в щеку, потом за ухом, потом в шею.

— Теперь мне ясно, почему вы так упорно сопротивлялись. Вы просто не знали, от чего отказываетесь.

— Нет, не поэтому, — прошептала Кристабель.

— Тогда почему? — Берн прикоснулся языком к пульсирующей жилке на ее шее.

Потому что если она уступит, то потеряет себя. Но нельзя говорить об этом, чтобы не давать ему преимущества.

Продолжая целовать Кристабель, Берн пододвинулся к ней ближе, и она вздрогнула, почувствовав, как возбужденный пенис коснулся завитков волос между ее ногами. Ее охватила паника. Господи, но у него уже есть преимущество. Он доставил ей наслаждение, но сам его еще не получил. И сейчас он, конечно, пожелает получить свою долю удовольствия в ее постели. Если она не сможет…

В отчаянии Кристабель опустила руку и сомкнула пальцы вокруг его твердой, разгоряченной плоти.

— Да… хорошо, детка, — простонал Берн. Осторожно она попробовала двигать рукой вверх и вниз вдоль напряженного ствола, и еще один негромкий стон наслаждения подтвердил, что она действует правильно. Однажды Кристабель подсмотрела, как Филипп ласкает себя подобным образом. Если он мог этим способом удовлетворить себя, то, наверное, и она сможет…

— Хватит, — вдруг сказал Берн, хватая Кристабель за руку. — Мне не терпится оказаться внутри вас.

— Но я хочу трогать вас так же, как вы трогали меня. — Кристабель лихорадочно искала аргумент, способный убедить Берна. — Филипп никогда не позволял мне к себе прикасаться, — прошептала она, и хотя это было правдой, почувствовала стыд, словно предала мужа. Но ведь у нее нет выбора, если она не хочет, чтобы Берн овладел ею прямо здесь, в гостиной. — Пожалуйста, — умоляла она, — позвольте мне сделать это.

Через секунду Берн отпустил руку Кристабель.

— Что ж, если вы так хотите, — проговорил он и сам вложил пенис в ее ладонь. — У нас еще целая ночь впереди.

— Я думала, вам надо ехать в клуб.

— Они пришлют за мной… если я понадоблюсь, — отрывисто произнес Берн. — Надеюсь… этого не случится.

Неожиданно для Кристабель он наклонил голову и взял в рот ее сосок. Это вызвало такой же эффект, какой вызывает сухое полено, подброшенное в тлеющие угли. Пламя вновь охватило ее, кровь стремительно побежала по венам, а ненасытная плоть между бедер вновь начала горячо пульсировать. Нет, нет, она не позволит… ему… опять… возбуждать себя…