бедной девушке и думаешь «а ей нравится??? Я молодец?» Ни черта нет никакого раскрепощения, все комплексы остаются, всё только усугубляется съёмочной группой, толпой, которая на тебя постоянно пялится. А самое страшное, если эрекции не будет, вот это вообще позорище… Девочкам-то что: раздвинула ноги или нагнулась и стони себе, а нам? Нам нужно ещё постараться. Если ещё и обильно не кончишь, чтоб всё было густо и жирно, то какие-нибудь задроты будут писать на своих сраных форумах, будто ты какой-то импотент, ни на что не способный и где тебя вообще такого ущербного откопали, полчаса елозил-елозил, а кончил на три жалкие капли. Вот ведь сволочи неблагодарные! Как не стыдно!»

«Ты чего так разошёлся-то? – говорит мой друг. – Все тебя любят, тебе же уже сказали, и всем ты нравишься, в чём проблема? И в кадре ты шикарно выглядишь».

«Так ты бы знал, скольких мне это даётся трудов, чтобы так выглядеть в кадре».

«Так никто и не говорит, что ты тунеядец!» – отвечает ему режиссёр.

«Да я знаю, но… Просто так классно, когда у человека такая эрудиция, какое же это довольство собой приносит!» – продолжает рассуждать актёр.

«Вот тебе лишь бы собой полюбоваться, – говорит снова режиссёр, жуя, – на съёмах такой интеллект тебе к чёрту не сдался, тебе ни с кем там не нужно разглагольствовать на всякие трансцендентальные темы – занимайся сексом да занимайся – при случае показывай, как тебе всё это нравится, но а в жизни-то? Тебе всё это будет пригождаться только во время таких вот попоек и всё».

«Да даже и пусть во время наших попоек, но в другое время мне будет просто хорошо от того, что я образован».

«Слушай, – говорю я, обращаясь к режиссёру, – здесь нет ничего плохого, сам-то не тупица какой-нибудь, диплом криминалиста имеешь всё-таки, а?»

«Да здесь дело не в счастье знания, а в том, что наш актёр нарцисс, не правда ли?» – глянул он ехидно на актёра.

«Да иди ты к чёрту!»

«Ну, вот что и требовалось доказать! Знание приобретают для того, чтобы приложить его к чему-то, пусть даже это “что-то” умозрительно».

«Чё ты несёшь?» – говорит оператор

«Ой, да какая уже разница, – отвечает ему актриса, вставая из-за стола. – Пошли уже, нам пора, а то на фильм опоздаем».

«Хорошо, пошли. Пока, ребят,» – бросает оператор, следуя за уходящей из кафе девушкой-актрисой.

«Ну, так вот, – помолчав, наблюдая за садящейся в такси парой, говорит мой друг-порнограф. – Знание нужно или для практических целей, или для теоретизации, или же просто для саморазвития. У тебя же ни то, ни другое, ни третье, потому что тебе знание нужно по той же причине, по какой это знание нужно какой-нибудь тупой тёлке, цепляющей на нос очки без диоптрий!»

«Хм-м-м!» – посмеиваюсь я, кивая.

«Ты воспринимаешь знания как какой-то аксессуар, а вот писатель наш уважаемый, и я, и он (показывает кивком на меня) – все мы считаем знание неотъемлемой частью нас, потому что только с теми знаниями, которые у нас есть, мы и являемся нами, то есть мы тождественны себе».

«То есть ты пеняешь мне на то, что я не учёный в вузах придурок, снимающийся в порнухе?»

«Вот ты сам это сейчас сказал, а у меня и мысли об этом не было».

«Он имеет в виду, – замечает писатель, – что нужно просто быть собой».

«Нет уж, – протестует мой друг, – этого я точно никак не мог иметь в виду! Так и существование всякого отребья можно оправдать…»

«Ха, для которого, – посмеиваюсь я, уплетая чипсы, – ты и стараешься, детально снимая чужие письки».

«Знаешь ли, – отвечает возмущённо мне режиссёр, – на мою продукцию буквально аудитория от шести и выше, понял! Меня смотрят все: и стар и млад, и девушка и парень, и мужчины и женщины – порно – тот продукт, который будет востребован всегда и всеми! И стараюсь я уж точно не для кого-то – стараюсь я для идеи!»

«М-да, сейчас бы, кто нас услышал, раскрыл бы рот: порно снимают для идеи! Дела-а-а…» – говорю я.

«Искусство всегда было отвлечено от общества, и всегда оно было к нему равнодушно! Уверен, Гёте только для видимости состроил гримасу скорби, когда после его “Вертера” толпы экзальтированных придурочных малолеток пошли стреляться! По своему опыту говорю, что ему было плевать на всех этих дебилов, потому что на этих дебилов плевать всем, кто бы это ни был, а уж тем более писателям, которым плевать на всё и всех, им важно только их произведение и они сами, и я – такой же. И ты, – он обращается ко мне, – такой же. И писатель наш не исключение! Кто нас судит? Кто судит наше творчество? Ничего не смыслящее сборище ишаков: в моём случае – это толпа никчёмных онанистов, для которых нет особого отличия от меня и всяких томпсонов13 и сраных гонзистов! Я делаю искусство, создаю поистине красивую эротику, рядом с которой ни одни “оттенки” и рядом никогда не встанут! И поэтому “будь собой” – здесь не канает, по такой логике свиньи пусть свиньями и остаются – а это полный бред. “Не будь собой, но будь лучше” – вот, что я имею в виду. И не мусоль нам мозги своим нытьём – тупой ты тупой – разнесчастный ты наш мальчик, сколько можно-то?! Серьёзно! Сколько можно жаловаться: то тебе не так, это! Просто возьми и сделай. Хочешь ты знать больше, ну так начни читать книги, смотреть хорошее кино, а не только качать мускулатуру и дрочить перед камерой! Вот, что я хочу сказать, а не оправдывать ублюдочное сборище обывателей в их ублюдочности!»

Режиссёр говорил, а мы, остальные, жевали и слушали.

«Ты соизмеряешь себя с миром; я понимаю: это всё твои детские комплексы, которые до сих пор не дают тебе покоя, видать, в детстве ты не чувствовал уверенности в том, что ты делал, каким был, отсюда и эта тяга к постоянному сравнению себя с другими: какой я и какие они. Идиотская идентификация себя с миром. Но пусть тебе полегчает: мы все такими были – не такими, мы отличались от других. Я неоднократно и когда был маленьким, и в юношестве получал по роже за своё несоответствие большинству от этого самого большинства. Это ни для кого не секрет. Брось уже это соизмерение! Не жди ни от кого похвалы – просто делай, наплюй на всех и на их злоебучие оценки. Вот, – он показывает пальцем на меня, уже машинально поедающего чипсы, –