— Так ларчик просто открывался: Юля с Никитой живут в деревне, где нет ни телевидения, ни Интернета. И с мобильных они в Рунет не выходят. Девочка свой вообще отключила, — сообщил Вадим. — А новость это паршивая, насчет ее брата.

— Да уж.

Некоторое время мужчины молчали.

— Действительно, все у вас выстроилось логично, — заметил Вадим. — Но что куда важнее, вы оказались совершенно правы.

Он умолк и уставился на Алексея.

— Ну? — не выдержал тот. — Вы ведь знаете, как все было. Выкладывайте!

— А то. Он действительно стоит за всем этим.

— То есть и за клеветой на Юрия Шаталова?

— Да. Юля нам все рассказала.

* * *

…Прошлой весной, когда Юля победила на городском шахматном первенстве и ее пригласили в мэрию на вручение медали, она увидела мэра впервые. Голубоглазый, подтянутый, моложавый, обаятельной улыбкой — он оказался примерно одного возраста с ее отцом, но совсем иной: папа был обычный, домашний, простой, тогда как Валентин Игоревич смахивал на голливудского актера. Он самолично приколол награду к Юлиной форменной блузке и посмотрел на нее долгим, ласковым, каким-то особенным взглядом. Казалось, он ее погладил, как кошечку, уверенной хозяйской рукой…

Этот взгляд Юля вспомнила при следующей встрече, месяц спустя. Учебный год заканчивался, и мэр пригласил ее к себе в кабинет для важного разговора. Секретарша принесла разные напитки, пирожные, конфеты, шоколадки. Юля сначала отказалась, но мэр настаивал, и она из вежливости развернула какую-то конфету, отпила из стакана кока-колы. И снова наткнулась на этот долгий ласковый взгляд.

Валентин Игоревич почему-то молчал и глядел, как она надкусывает шоколадную конфету. Внутри неожиданно оказался жидкий сливочный крем, и Юле пришлось, причмокнув, всосать его, чтобы не пролился на школьную форму. Валентин Игоревич созерцал ее губы так, словно хотел оказаться на месте конфеты. Словно хотел попасть к Юле в рот…

На самом деле это лишь потом, вспоминая, Юля описала сцену такими словами — а тогда, в конце весны, у нее возникли лишь смущение и дискомфорт, которые она не смогла бы толком объяснить.

Или просто не отважилась.

Тогда она только чуть склонила голову набок посмотрела на мэра вопросительно: «важный разговор» все не начинался.

— А, извини, — широко улыбнулся тот, поняв ее взгляд. — Ты такая красивая девочка, я тобой залюбовался. Знаешь, у меня нет дочки, только мальчишки, сыновья. А девочка, это ведь так прекрасно!

— И вы хотите меня удочерить? — сострила Юля.

Мэр захохотал.

— Ты к тому же остроумна! Это восхитительно! И он заговорил о том, как важна для Энска ее победа, как это поднимает престиж города и школы, в которой она учится. И было бы отлично, если бы Юля согласилась заниматься с первоклашками-второклашками города, обучать их шахматному искусству. Для чего мэрия готова выделить помещение в Доме культуры.

Юля пообещала, и они договорились, что прямо первых числах сентября встретятся, чтобы уточнить все детали.

Лето пролетело стремительно, общение через Интернет с Томом занимало все больше места в ее душе и мыслях. Сентябрь подкрался незаметно, и Юля удивилась, что каникулы внезапно кончились и наступила пора идти в школу.

Валентин Игоревич, как и обещал, пригласил Юлю к себе в кабинет в первых же числах. Они обсуждали расписание будущих занятий, затем мэр самолично повел ее в Дом культуры, находившийся неподалеку, — элегантное новое здание, оборудованное самой современной техникой. Там он водил ее по комнатам разного размера, предлагая выбрать подходящую для занятий. Юля не знала, сколько человек запишется к ней в кружок, и остановила свой выбор на помещении с двадцатью столами. Она объяснила Валентину Игоревичу, что нужно купить: классические шахматные доски, компьютер, экран, проектор и еще какие-то мелочи.

Сотрудники Дома культуры встречали мэра радушно, даже радостно — казалось, его обаятельная улыбка поднимает всем настроение — и каждый норовил пожать ему руку, поприветствовать. На Юлю бросали любопытные взгляды, а Валентин Игоревич пояснял: наша звезда, шахматистка, чемпионка. Вот, согласилась учить детей города — будем растить новое поколение чемпионов!

Валентин Игоревич был чрезвычайно доволен, пребывал в приподнятом настроении, и спрашивал, какой подарок хочет девушка от имени городской управы за согласие обучать детей Энска высокому искусству шахмат. На обратном пути в мэрию он беспрестанно шутил — Юля смеялась от души. Потом он снова угощал ее в своем кабинете сладким, но больше не смотрел на ее рот, и Юля даже не вспомнила о том странном взгляде весной.

Затем мэр неожиданно заявил, что у него возникла новая идея: было бы чудесно, если бы Юля согласилась давать уроки шахмат на дому еще его сыновьям-близняшкам. За деньги, конечно, ведь частные уроки должны оплачиваться. К тому же ее будут привозить-увозить на машине, ей не придется тратить лишнее время на транспорт.

Заниматься дома? — удивилась Юля. Зачем? Пусть мальчишки запишутся в кружок, который она начнет вести уже на следующей неделе!

Нет, ответил мэр, им только исполнилось по шесть лет, они в школу еще не ходят, и им будет неуютно среди школьников. В этом возрасте, знаете, даже несколько месяцев разницы весьма чувствительны…

Ладно, дома так дома, решила Юля.

Сентябрь пошел-покатил. Юля приезжала мэру домой дважды в неделю, вела кружок шахмат в Доме культуры с той же частотой, однако уже во второй половине месяца ей пришлось отказаться от этой нагрузки: она не успевала совмещать ее с учебой. Тем более что общение с Томом занимало все больше времени… Впрочем, об этом не знал никто.

Собственно, сначала Юля предложила мэру отменить частные уроки для его детей, ведь их всего двое, а в ее кружке шестнадцать человек. Но Валентин Игоревич выбрал своих сыновей.

Юля спорить не решилась. Ее родители были страшно горды тем, что она дает уроки шахмат «сыновьям самого мэра!», да и в школе ее рейтинг поднялся до самой высокой планки. С ней вдруг страстно захотели дружить все девчонки, даже те, которые раньше старались делать вид, что Юлю упор не видят. Все это как-то обязывало… Хотя ей было жалко первоклашек, которые успели полюбить ее уроки. Будь ее воля, она бы выбрала свой кружок. К тому же ей не слишком нравилось, как Валентин Игоревич фамильярно обнимает ее за плечи и смачно целует при встрече в щеки. Впрочем, зависать над этим не стоило: в конце концов, многие взрослые мужчины так ведут себя с подростками — они считают их детьми, которых можно без спросу чмокать в пухлые щечки…

Но Юля ошибалась. Мэр отнюдь не считал ее ребенком.

На очередном домашнем уроке, склонившись к шахматной доске, Юля вдруг почувствовала, как Валентин Игоревич — он всегда присутствовал на ее занятиях с мальчиками, будто у него никаких более важных дел не имелось, — запустил руку ей под юбку. И стал гладить ее ягодицы.