— Не говори, просто иди! Я тебе все объясню!

Следуя за свихнувшимся белым кроликом, т. е. мужем, Мила ощущала себя героиней любимой в детстве книги Льюиса Кэролла. Она чувствовала, что этот день ей принесет много удивительного и непонятного, но надеялась, что человек, фамилию которого она до сих пор носит, сумеет вытащить ее из водоворота неприятностей, устроенных чахнущим над своими «золотыми приисками» миллиардером. Они прошли через грязный двор и вошли в старый подъезд. Лифт не работал, и до пятого этажа пришлось подниматься пешком. Мила боялась, что ее вырвет. Запах блевотины органично вписался бы в вонючую симфонию подъезда. Квартира была старая, но с нормальным ремонтом. Правда, мебели почти не было.

— Располагайся в моих хоромах, — усмехнулся Иван, отклеивая бороду. Мила прошла за ним на кухню. Они уселись за стол, покрытый местами изрезанной клетчатой клеенкой. Девушка осмотрелась, гарнитур был древний, обои на стенах пожелтевшие, но в целом было чисто.

— Ты сам здесь прибираешься? — удивленно уточнила Мила.

— Нет, конечно! Ко мне ходит филиппинка. Она делает прикольный массаж ног и еще она умеет… — он прервался, сделав вид, что поперхнулся. — Не важно! Как ты? Расскажи мне!

— Как я?! — холодно уточнила Мила. В ее груди резко вспыхнул огонь ненависти к человеку, который превратил ее жизнь в бесконечный бег по краю пропасти.

Иван почувствовал, что запахло жаренным, и поспешно начал оправдываться:

— Все, что он тебе говорил обо мне, — это неправда!

— Кто?

— Этот… Алексей! Ты ведь с ним была в ресторане? Вы вместе?

— Какая разница! Ты бросил меня, как завонявшую тряпку, которая больше не годится для вытирания ног! Как ты… посмел так со мной поступить?! Оставить меня… без всего! Я… я ненавижу тебя!

Мила зарыдала так громко, что Иван, растерявшись, вжался в спинку скрипучего стула. Глаза его бегали из стороны сторону, он придумывал, о чем говорить дальше.

— Почему ты сбежал?

— У меня не было выхода! Он мне угрожал!

— Кто?

— Этот твой… Это все вышло само собой! Я не хотел тебя ставить на кон, но…

— Ставить на кон?! Ты меня поставил на кон?! — воскликнула Мила, не веря собственным ушам. Она со всей силы влепила ему пощечину, и он слетел со стула.

— Я понимаю, что ты в ярости, но я… сделал это и для тебя в том числе!

— Кто я для тебя была? Крепостная крестьянка? Хочу — продаю, хочу — в карты проиграю, — не унималась Мила.

Заикаясь, Иван поведал, что в тот вечер ему угрожали, а если бы его убили, то и она могла пострадать.

— Тебя могли сделать наложницей, шлюхой где-нибудь при гостинице или вообще в каком-нибудь в гареме!

Мила рассмеялась, думая о том, что, по большому счету, именно это с ней и случилось.

— Я так скучал! — прохрипел Иван, уткнувшись в ее колени. Она смотрела на него сверху безразлично. Ей казалось, что это сон, странный путаный сон. Или затянувшийся спектакль, который никак не закончится.

— Где мои документы?

— Не знаю! В нашей квартире устроили настоящий бедлам! Но… мы можем их восстановить. На это потребуется какое-то время…

— Как я оказалась в гостинице? В тот вечер ты подарил мне кольцо, мы сидели…

— Да, да! Они нам что-то подсыпали в шампанское.

Мила кивнула, ее последние воспоминания были связаны с бокалами, наполненными пузыристой жидкостью. Затем она почувствовала головокружение и погрузилась в темноту.

— Но ты не пил шампанское! — спохватилась она.

— Разве? — сыграл удивление Иван. — Ну… значит мне что-то подсыпали в то, что я пил… Видишь, ни черта не помню! Память отшибло! Это все не важно, любимая, — прошептал он, целуя руки Милы, безвольно лежащие на коленях. — Главное — мы вместе! Мы начнем все сначала… Достанем денег… где-нибудь… И через несколько месяцев вернем нашу жизнь!

«Какую жизнь?! — отчаявшись, думала Мила. — Нам нечего возвращать!». Иван озвучивал грандиозные планы на будущее, в которых были квартиры, машины, яхта и путешествие вокруг света. Она очнулась в момент, когда он тискал ее грудь.

— Ты в хорошей форме, молодец! Пойдем на матрас! — выдохнул он.

Мила отшвырнула его руку и отошла к окну, возмущенно воскликнув:

— Что ты себе позволяешь?!

— Вообще-то, я твой муж законный! И как понимаю, рогоносец? Это все не важно, — отмахнулся он. — Я готов тебя простить. Мы будем одной командой и восстановим нашу жизнь. У меня есть один хороший вариант! Ограбь его! Отомсти за то, что он сделал с нами, и мы уедем!

Мила смотрела на него растерянно, будто он предложил ей сигануть в окно.

— Неужели ты это серьезно говоришь?!

— Вполне! Я выяснил, что ты живешь у него в доме. И уверен, что трахаешься с ним! Как я должен себя чувствовать, по-твоему? Это унизительно — осознавать, что женщина, которой ты доверял столько лет, может так легко влезть в койку другого мужика! Это аморально!

Его монолог был таким театральным и совсем не напоминал импровизацию, будто он репетировал его не раз, чтобы выплюнуть текст в лицо бывшей жены, показать ей, как она порочна.

— Я не могу сделать то, что ты просишь.

— Тогда я расскажу всем, что ты шлюха!

— Кому всем? Остальным продажным людишкам, которые за монету готовы облизывать руки и ноги тому, кто платит? Кого ты удивишь этой информацией? Я хочу развод!

— Купи его! — с вызовом произнес Иван. — Но сразу предупреждаю — придется раскошелиться.

Мила оттолкнулась от подоконника и побрела к двери, ей не терпелось покинуть эти мерзкие стены, но сил двигаться быстрее совсем не было.

— Знаешь, Ваня… Это плохая сделка! Мне предложили другую — намного выгоднее! Я сомневалась, соглашаться ли… Но все познается в сравнении… Ты убедил меня, что надо соглашаться на щедрое предложение, — произнес ее надтреснувший голос.

Мила остановилась в проеме и на прощание обернулась, чтобы еще раз все взвесить. Она смотрела на своего мужа свежим взглядом — он был так жалок! Его блеф не выстрелил, и этот недочеловек остался ни с чем.

— Куда ты идешь? — неуверенно уточнил он.

— Продаваться, Ваня. Это мой единственный талант!

Мила ехала в душном автобусе до автовокзала, прокручивая в голове все, что произошло с ней за последнее время. Она ощущала себя знаменитым витязем с картины известного художника, который кручинился возле камня с надписью гласящей: «Направо пойдёшь — коня потеряешь, себя спасёшь; налево пойдёшь — себя потеряешь, коня спасёшь; прямо пойдёшь — и себя и коня потеряешь». Похоже, ее был вариант номер три. С чем она останется в результате? В лучшем случае — с пачкой денег. Вряд ли Алекс простит ее когда-нибудь, узнав об омерзительной сделке с его отцом, благодаря ей она станет просто товаром.