- А что, костер разжечь проблема?

Бесхребетный недоуменно посмотрел на старшину.

- Так тыл же! — ответил Семен. — Не везде разожжешь. В сторонке в лесу — да, не проблема, а как к самому передку подошли, так немцев кругом… в сухомятку двое суток…

- Я-асно, — протянул Комаров. — Извини, не сообразил.

Котелок быстро опустел. Семен подобрал кусочком хлеба остатки каши со стенок. Поставил котелок и расслаблено откинулся. Комаров аккуратно затушил окурок, помял остаток самокрутки, вытряхивая табак на ладонь, ссыпал его в футлярчик. Отцепил фляжку и протянул Бесхребетному:

- Вот, тезка, хлебни чуток.

- Поначалу бы дал, — отхлебнув водки, сказал Семен. — Для лучшего аппетиту.

- У тебя и так он хороший, — возразил старшина, забрав фляжку. — Два порциона шрапнели в один присест смолотил! А чая, али компоту, извини — нет.

- Нет — так нет, и на том спасибо, — ответил Бесхребетный, вновь откидываясь на сруб. — Тезка, а чего ты тут? Вроде и бой идет, а ты не при делах.

- А я тут везде! По штату я командир взвода управления, — начал перечислять Комаров, — командиры-то вон, рядом. Еще я за караулы отвечаю, и хозяйство тоже на мне. Старшина, чо…

- Слушай, старшина, раз ту тут везде главный, не просветишь, что вообще происходит?

- Немчура наступать задумала.

- Та ты чё? — показушно удивился Семен. — Неужели⁈ А я тупой такой все думаю, чего немец гаубицами щедро кроет?

Старшина усмехнулся. И принялся вертеть еще одну самокрутку.

- А ты, Михалыч, не язви. Я перед кухней в штаб заскакивал. Связи с утра нет. Посылали связистов обрыв искать, и посыльного в дивизию, но ни слуху, ни духу пока. Вот и думай…

Семен насторожился. Он хорошо помнил, что говорил Иванцов — в местах наступления немцы всегда нарушают проводную связь. Для этого у них имеются подготовленные диверсанты. Даже название припомнилось — «Бранденбург». Они же могут отлавливать выдвинувшихся на поиски обрыва связистов, и вестовых меж штабами. Есть ли в полку радиостанция — вопрос. Если имеется, то могли обстрелом повредить. Скорей всего радиостанции нет, потому как — дефицит. Непонятно, почему командиры спокойные, и движения на выяснение обстановки никакого. О чем там в штабе думают вообще? Особого приказа ждут?

Судя по интенсивности канонады, бой идет серьезный. Сместился ли бой к востоку или нет, пока не ясно, но беспокоится надо уже сейчас. Обстановку выяснить, а то было уже раз подобное — сначала пропала связь с соседним полком, потом артналет, следом штурмовики явились, затем противник из тыла… и долгая дорога по лесу полтора десятка бойцов. Все что осталось от полка.

Семен не представлял — что ему в этой ситуации делать. Он пока тут никто. Кто окруженца послушает? Иван Савельевич послушает, примет к сведению, но на этом все. Остальные мигом паникерство пришьют.

Треск мотора отвлек от размышлений. Бесхребетный с Комаровым посмотрели налево. К дому, подпрыгивая на кочках, подлетел мотоцикл. Сидевший позади водителя лейтенант, соскочил, не дожидаясь остановки, что-то спросил у сержанта, что у двери стоял, и вошел в дом.

- Вот и новости пожаловали, — прокомментировал старшина, поднимаясь. — Пойду, боеприпас весь раздам, а то чуйка, что жарко тут вскоре будет. Бывай, Михалыч, на всякий, и зла не держи.

- И ты Михалыч прости, что от души об землю приложил, — сказал Семен, протягивая руку.

- Зато мозг вправил! — улыбнулся Комаров, крепко пожимая ладонь.

- Боец Бесхребетный! — крикнули от входа.

- Здесь я, — откликнулся Семен, огибая угол дома.

Тот лейтенант, что недавно на мотоцикле прибыл, оглядел внимательно и жестом указал зайти в дом, а сам куда-то направился. В светлице Горохов перекладывал вещи из своего вещмешка. Горянников стоял у окна, бегло просматривая тетрадь, а Сумароков что-то записывал, перебирая немецкие документы.

- Так, Семен, — отвлекся от чтения капитан, — обстановка усложнилась. Вот твое оружие, экипируйся.

- Распишись, — подсунул лист Сумароков. — Вот тут…

Это была опись его вещей, включая оружие и боеприпасы. Такой же лист на подпись подали Горохову.

Семен заглянул в ранец. Все на месте — белье, мыльно-рыльное, и трофейные консервы. Шоколад и зольдбухи солидной стопкой лежали на столе. Рядом Ф-1, очевидно та, которой был заминирован вещмешок, а так же ножи и боеприпасы.

Бесхребеный забрал оба Золингена. Один вместе с кобурой и гранатным подсумком подвесил на ремень, второй в сапог сунул. Затем споро зарядил оружие — пистолет сунул в кобуру, а маузер на ремень за спину. Оставшиеся боеприпасы рассовал в ранец и по карманам. Горохов тоже экипировался быстро. Не забыл прибрать свою гранату. «Эфек бы раздобыть» — подумал Семен.

Тем временем капитан с лейтенантом собрали зольдбухи и вместе с тетрадью убрали в планшетку.

- Значит так, товарищи! — сказал капитан. — Обстановка такова — немцы начали наступление. Бои идут тяжелые. И приказ таков — вы, — Горянников поочередно ткнул в Горохова и Бесхребетного, — и эта командирская сумка со всем содержимым, должны быть эвакуированы в тыл. Вопросы?

- Разрешите, товарищ капитан? — шагнул вперед Семен.

После утвердительного кивка, Семен пересказал свои мысли о тактике немецких диверсантов.

- Считаете, они здесь? — спросил Сумароков. — И заградительные группы их не обнаружили?

- Считаю, что немецкие диверсанты имеют хорошую подготовку. Считаю, что они имеют хорошо подготовленные документы. Считаю, что раскрывать себя до начала наступления не стали бы, ожидая его в надежном месте. Считаю…

- Стоп! Стоп! — остановил Семена Горянников. — Разогнался. Да, вся проводная связь нарушена. Да, пропали связисты и трое вестовых. Твои резоны услышаны и приняты к сведению. Что предложить хочешь? И… — он повернулся к лейтенанту, — ты на резкость не обижайся, и знаниям Семена не удивляйся. Если б не… — капитан смолк на мгновение, — давай, Сёма, излагай свои мысли…

* * *

Бор сменился смешанным лесом и дорога и без того не ахти, стала вообще никакая. Голубев взмок, пытаясь провести бронетранспортер через этот лесной серпантин. Работая стопорами, он крутил ганомаг все лучше и лучше, ни разу не приложив борт об ствол. В таких местах мотоцикл вырывался вперед, но это если не попадались поваленные стволы. Не толстые, все больше вершинами, и подгнившие сухостои. Подобные ветровалы — обычное явление в смешанном лесу. Для бронетранспортера это семечки, а цундаппу — препятствие. В этом случае мотоцикл пропускал ганомаг вперед, и бронетранспортер продавливал завал, освобождая путь цундаппу. И вновь мотоцикл дозором впереди.

Рейд к Зельве напоминает — подумал Лукин — ганомаг, и сборная группа. Бронетранспортер камуфлирован, и цундапп впереди дозором идет, но очень похоже. И задача такая же важная — в лепешку расшибись, но выполни. Все схожее. Так же учтена возможность встречи окруженцев. Чичерин и Тамарин на цундапе без немецких касок и плащей. Это чтобы ясно было, что свои едут. Разглядят ли?

Дорога нырнула вниз. Очередная небольшая речушка, даже не речушка — ручей, но первым его миновал цундапп. Проехал без проблем, взлетев на противоположный берег. Первую на пути речушку форсировали с ходу, и проехавший бронетранспортер промял солидную колею, а цундапп, пытавшийся взять правее, мигом увяз, и пришлось его выталкивать. Теперь первым по бродам шел мотоцикл…

Судя по карте, до самого Матвеево, больше рек на пути нет, хотя тот ручей, что только что миновали, тоже на карте отсутствует. И хорошо, что дорога стала хоть как-то прямее. Вновь через сосновый бор проходит. Подлеска совсем нет, обзор расширился, и в глазах зарябило.

Цундапп идет в пятидесяти метрах впереди. В нем вместо Абадиева Чичерин за пулеметом, его решили вернуть, а на корму установили другой, чуть помятый, но исправный. Лукин за курсовым MG наготове. На командирском месте сидел Абадиев, а у него на коленях Мишутка с рулем, сделанным из ивового прута, изображал руление. Мальчишка повторял все движения Голубева, включая мнимые передачи рычагами. В качестве рычага выступала рука Умара, и он, весело скалясь, выдавал — «кхррр», в момент «переключения» передачи.

Впереди прямой участок. Грунтовка стала шире, и корней на колеях меньше. Сосны по правую руку поредели. Голубев прибавил газу — надо было нагнать сильно оторвавшийся мотоцикл. И вдруг по спине пробежал холодок…

Бах! Бах! Шпамбс! Бах! Шпамбс! Бах! Бжиу-у!

— Твою ж мать! — выругался Лукин, развернув MG и заметив краем, что цундапп вильнул влево и опрокинулся. Что-то горячее