социальных потребностях дворянства». Кочубей предписывает, что «все социальные нужды любого рода должны всегда направляться министру внутренних дел», даже если эти заботы могут быть в компетенции других министерств. Он обязался рассматривать каждое дело по существу и принимать соответствующее решение. В отрывке, который мог быть взят прямо со страниц одной из «Петербургских повестей» Николая Гоголя, письмо содержит точные инструкции о том, как предводитель должен общаться с министерством, вплоть до правильной формы обращения на почтовом конверте, а именно: «Министру внутренних дел из такого-то места, год, число и месяц, от такого-то предводителя дворянства»[328].

Точно так же письмо князя Трубецкого, датированное всего одиннадцатью днями позже, 27 октября 1802 года, арзамасскому уездному предводителю Е. А. Чемоданову, дает некоторое представление о взаимоотношениях между губернскими и уездными предводителями и о том, что первые ожидали от вторых. Речь идет о просьбе от губернатора Нижнего Новгорода А. М. Руновского Чемоданову об «общественных нуждах и сборах» дворянства, которую он отправил и другим уездным маршалам. Руновский просил Чемоданова «в соответствии с приказом Его Императорского Величества» собрать искомую информацию в соответствии с шаблоном, который использовался в течение последних трех лет, и отправить ее под своей подписью в канцелярию гражданского губернатора. В письме Трубецкого, явно напоминающем Чемоданову о том, что Руновский все еще ждет его ответа, делается следующий вывод:

Предполагая с моей стороны что вы милостивый государь мой от его превосходительства отношения с приложением форм уже получили я уверен что вы приложите всевозможное и непременное старание к точному и скорейшему исполнению высочайшей воли его императорского величества и повеленные ведомства доставите ко мне как возможно наискорее к моему подписанию и чрезь отличное ваше к службе усердие и не менее собственно ко мне ваше благорасположение. В протчем с истинным почитанием и преданностью честь имею прибыть[329].

Тон и стиль письма Трубецкого, хотя, несомненно, стандартные для того времени, на мой взгляд, представляют собой межличностный дискурс, основанный на уловке, лести и снисходительности. Более того, в нем есть тревожный намек на угрозу в связи с невыполнением задачи быстро и точно на том основании, что все в равной степени подотчетны в вопросах выполнения царского приказа.

Из документов областного архива Нижнего Новгорода видно, что на предводителя и его кабинет был возложен удивительно широкий круг административных обязанностей. Они составляют всеобъемлющий список: набор рекрутов; опека; контроль почтовых станций и лошадей, а также запасов соли и зерна в местных магазинах; содержание дорог и мостов; финансирование ссуд отдельным дворянам; ведение дворянских родословных книг; наблюдение за выборами на административные должности губерний и уездов; продвижение и сбор подписки на правительственные публикации и журналы; а также урегулирование земельных и внутрисемейных споров.

Губернским предводителям также было поручено принимать все необходимые меры перед царскими визитами, зачислять детей дворян в школу, реагировать на вспышки холеры и другие эпидемии, собирать пожертвования для жертв пожаров в других губерниях, а также получать все указы от центрального правительства и выполнять их надлежащим образом. Правительственные указы затем подшивались в годовые тома[330].

Из другого источника, а именно из описания знаменитой Нижегородской ярмарки К. П. Кугушева, мы узнаем, что предводитель князь Г. А. Грузинский очень серьезно относился к своим обязанностям и проявлял необычные лидерские качества. Это распространяется на обеспечение успеха Нижегородской ярмарки, включая ее мероприятия и развлечения, которыми князь очень гордился. Князь давал великолепный бал для посещавшей ярмарку знати, которую он, как всегда, «крепко держал в своих властных руках», и делал это даже тогда, когда лично не мог на этом балу присутствовать, проживая в ста верстах от места проведения ярмарки. Кугушев уверял, что Грузинский «продолжал давать тон и на обновленной ярмарке, задавая, как и раньше, блестящие балы и пышные торжества, о которых гремела слава далеко за пределами Нижегородской губернии»[331].

Вигель, однако, представляет ситуацию в несколько ином свете, утверждая, что «князь Грузинский точно княжил в богатом и обширном селении своем Лыскове, на берегу Волги, насупротив маленького города Макарьева». В то время как ярмарка проводилась там, он, очевидно, заработал много денег, сдавая в аренду свою недвижимость посетителям и обеспечивая ежегодное расширение ярмарки, так что «[п]ереведение этого огромного торжища в Нижний Новгород нанесло первый, но решительный удар его могуществу»[332].

Прием царственных особ

Организация посещений местности членами императорской семьи представляет собой наглядную иллюстрацию масштаба и характера вклада, который требовался как от губернаторов, так и от предводителей дворянства в отношении только одной из возложенных на них обязанностей. Некоторые из них могут быть восстановлены на основании материалов архива. Например, мы находим указ Александра I в начале его правления, полученный губернской канцелярией Нижнего Новгорода, от 11 августа 1802 года. Он носит обескураживающий заголовок: «О нечинении никаких особых распоряжений для встречи государя императора и императорской фамилии в городах и селениях на случай путешествия высочайших особ». В нем царь отметил, что во время своего последнего путешествия по нескольким губерниям он заметил, что в некоторых городах и деревнях были воздвигнуты украшенные ворота, а улицы засажены деревьями и освещены огнями, несмотря на его конкретные указания не делать никаких специальных приготовлений. В ответ он предписал Правительствующему Сенату «раз и навсегда» обеспечить, «чтобы ни для встречи, ни для провожания никто и нигде от начальства наряжаем не был», что дороги не следует ремонтировать специально для подготовки к поездкам, а только тогда, когда такой ремонт фактически был запланирован. То же самое применялось, «разумеется», в отношении украшения сельских улиц и засаживания их «деревьями без корней к напрасному только истреблению леса без пользы и единственно для виду на случай путешествия». Никакие дворяне не должны были «быть наряжаемы, кроме одного заседателя земского суда, или по усмотрению дворянских предводителей по одному или по два человека из дворян для распорядка подвод и исправности в платеже прогонных денег». В заключение следовал приказ Сенату «отправить для выполнения во всей точности всем губернским учреждениям и к предводителям дворянства»[333].

В том же архиве находится письмо П. С. Трубецкого от 13 августа 1817 года к арзамасскому уездному предводителю П. А. Алексееву с извещением о проезде через губернию младшего брата царя, великого князя Михаила Павловича. Он должен был провести 20 и 21 августа в Нижнем Новгороде, выехав 22‐го в Казань через Макарьев. В преддверии этого знаменательного события в письме Трубецкого возбужденно и тавтологически изложено очень конкретное указание: «Сообщая об оном вам милостивому государю моему, покорно прошу самым ближайшим и