— Оно-то так, — дядя Вася с сомнением покачал головой, — однако бизнес твой накрылся медным тазом. Антиквара-то убили…

— А я с ним напрямую не контачил, — открестился Вадик, — у меня связи только с одним типом были… Шепелявый его кличка. Каша у него во рту, — пояснил он, слыша, как я фыркнула, — отсюда и кличка. Так что я всю работу и деньги через него получал. А какие у него счеты с тем антикваром были, я без понятия.

— Да ладно, это дело не наше, — вздохнул Василий Макарович, — а вот скажи, может, ты что-нибудь необычное тогда видел, когда у Маши сумку увели?

— Да ничего я не видел, — снова занервничал Вадик, — я вообще самый первый ушел, пока они там препа обхаживали, Зоренко этого… Вот только…

— Что — только? — встрепенулась я. — Говори уж, горе мое! Не тяни кота за хвост!

— Видел я там одного шустрика… — задумчиво проговорил Вадик, — еще удивился — что он у нас делает? Шнурок его зовут… Пустой парень, нестоящий, шестерка при Шепелявом… Сталкивались пару раз, картины он приносил, деньги-то ему доверить нельзя, хотя Шепелявого он до дрожи в коленках боится… А тут смотрю — болтается возле аудитории. Я еще спросил — не ко мне ли приперся, так отчего в университет, другого места встречи не нашел, что ли? И он так отшатнулся — нет, говорит, я тут по своему делу, тебя оно не касается. А какие у него могут быть дела? Никаких дел, разве спереть что по мелочи…

— Шнурок, говоришь? — расцвел дядя Вася. — Разберемся, какой такой Шнурок…

— Ну, пока, юное дарование, — сказала я, поднимаясь.

— А хочешь, портрет твой нарисую? — неожиданно предложил Вадик.

— Еще чего, — насупился Василий Макарович, — и вообще, удостоверение отдайте!

— А вот не отдам! — задорно крикнула баба-яга. — Пускай конфет коробку принесет, грильяжей!

— Грильяжей? — протянули мы все хором. — Бабушка, да у вас зубов нету!

— Вы за меня не беспокойтесь! — Старуха подошла к серванту и вытащила оттуда вставную челюсть.

Челюсть угрожающе щелкнула, дядя Вася схватился за сердце и задом выкатился из квартиры.

Как известно, в Петербурге имеются целых два Больших проспекта: один на Петроградской стороне, другой — на Васильевском острове.

Большой проспект Петроградской стороны в последние годы превратился в одну из самых фешенебельных улиц нашего города. Здесь расположены бутики известных европейских модных домов и торговых фирм, модные магазины предметов интерьера и прочие заведения для обеспеченной публики.

Большой проспект Васильевского острова, хотя и значительно шире и окружен нарядными бульварами, куда проще и демократичнее своего «однофамильца». Если же свернуть с него на одну из знаменитых василеостровских линий или в какой-нибудь невзрачный переулок — можно оказаться в местах и вовсе диких и опасных. Где мало что изменилось с начала двадцатого века, где за старинными фасадами расположились бесконечные мрачные дворы, а закон и порядок устанавливает крутая василеостровская шпана.

В одном из таких переулков располагался подвальчик, известный местным жителям под экзотическим названием «Сингапур».

И именно в этом подвальчике дядя Вася рассчитывал найти нужного человека. Во всяком случае, именно здесь ему уже не раз случалось его находить.

Оставив свою тезку и напарницу Василису в машине, он настрого наказал ей не соваться за ним в пивную.

— Не место там приличной девушке вроде тебя! — заявил он и спустился по ступенькам «Сингапура», вытертым ногами многочисленных завсегдатаев.

— Только вы недолго… — заныла Василиса, — а то пойду вас искать…

— Сколько надо, столько и буду там сидеть! — отрубил дядя Вася. — А ты много воли взяла, как я посмотрю…

В полутемном подвальчике, за потертыми, залитыми пивом столами сидели унылые, побитые жизнью немолодые субъекты со следами хронического алкоголизма и тяжелого похмелья на помятых физиономиях и по десятому разу рассказывали друг другу истории своего былого процветания.

— Ты вот думаешь, я кем раньше был? — вещал лысый мужик с помятым лицом, обращаясь к маленькому вертлявому типу с бегающими глазами. — Ну вот кем?

— Не знаю, Костенька! — отвечал вертлявый, хотя слышал эту байку едва ли не двадцать раз. Он готов был слушать ее еще двадцать, если в итоге его ожидало бесплатное угощение.

— Я ведь раньше ик… ик…

Лысый запнулся на трудном слове и громко заикал. Собеседник крепко хлопнул его по спине, и заковыристое слово выскочило из глотки лысого, как рыбья кость:

— Ик… спедитором был! — гордо проговорил лысый и значительно поглядел на вертлявого. — Это, я тебе скажу, очень от… ответ… ответственная должность! Ик-спедитор, он ведь за все отвечает! Куда доставить, кому доставить и, главное дело, чтобы вовремя! И не дай бог по дороге куда-нибудь заскочить… к примеру, горло промочить или там еще чего…

— Да что ты говоришь, Костенька! Это же просто невозможное дело! — льстиво поразился вертлявый и недовольно покосился на проходящего мимо Василия Макаровича.

Впрочем, дядю Васю его дела не интересовали. Он направлялся к стойке, за которой возвышался необыкновенно толстый человек с кустистыми рыжими бровями казацкого атамана и головой круглой, голой и блестящей, как огромный бильярдный шар. Он тщательно перетирал пивные бокалы салфеткой подозрительного цвета и внимательно разглядывал каждого нового посетителя, осуществляя то, что в более фешенебельных заведениях называют фейсконтролем.

Заметив дядю Васю, он улыбнулся и проговорил:

— Никак Макарыч пожаловал! Какие люди — и без охраны! По делу к нам или так — пивка выпить?

— Здорово, Тюлень! — ответил Василий Макарович. — И пивка, само собой, и по делу. Мне бы Таракана повидать. Здесь он?

— Ну, Макарыч, я на тебя удивляюсь! — Тюлень подозрительно скривился. — Ты же, я слыхал, на пенсии? Или обманули меня? Не отпустили тебя на заслуженный отдых?

— На пенсии, на пенсии! — успокоил его дядя Вася. — У меня к Таракану интерес чисто теоретический…

— Вот не люблю я всех этих ученых слов! — поморщился Тюлень. — Никогда не поймешь — то ли ты меня обидеть хочешь, то ли просто выпендриваешься… по-русски, что ли, не можешь сказать — зачем тебе Таракан понадобился?

— Можно и по-русски! — фыркнул Василий Макарович. — Человечка одного ищу, а Таракан — он такой, он же всех знает…

Тюлень удивительно артистично пошевелил бровями, наморщил лоб и нацелил крупный, похожий на картофелину нос, словно стрелку компаса, на бисерную занавеску возле стойки.

Василий Макарович кивнул и нырнул за эту занавеску.

За этой занавеской располагалось отдельное маленькое помещение, куда допускали исключительно здешних ВИП-клиентов, то есть людей, особо приближенных к владельцу «Сингапура». Сейчас в ВИП-зале было почти пусто. Только за угловым столиком играли в карты трое мрачных типов с уголовными замашками и красноречивыми наколками на руках, да посреди комнаты подозрительный субъект с длинными, уныло обвисшими усами удивленно разглядывал пустой стакан. Именно к этому субъекту и направился Василий Макарович.