Однако сегодня ноги, похоже, снова демонстративно не слушались ее.

Взяли моду!

Хотя и в ажурных колготках, в сторону школы они положительно не шли. Вместо этого они своевольно выделывали какие-то приставные шаги и зигзаги.

Мысль о Беспечных стояла у самого горла, как нож.

Случайные мыслишки поменьше метались куда глаза глядят.

«А вот взять и уволиться по собственному! Бывает же… Человек я или нет?! А до тех пор — на больничный… Слава Богу, с моим-то горлом — в любое время… открываешь рот — они сразу отшатываются и так: «О-о-ой!» Или попросить направление к невропатологу, насчет бессонницы? Зуб вот тоже болел недавно… а теперь, как назло, вроде перестал… Или, может, лучше к директрисе прямо сейчас же: так и так, ребенок болеет, требуется непрерывный присмотр… Хотя нет, про ребенка нельзя — кажется, примета… Или сказать: нашла другую работу… тогда она, конечно, сразу: что-что?! посреди учебного года?! А дети?! А часы?! И поехало… А я: да как хотите! А она: ну уж не-е-ет, не получится… А я: ну извините! Понимаю, виновата! Но и в мое положение тоже войдите…»

Встречная старушка опасливо шарахнулась.

Оказалось, Вероника бубнила вслух, словно репетируя! Да еще и руками, кажется, размахивала, отрабатывая умоляющие жесты!

Прелестная картинка.

Она остановилась, вздохнула поглубже. Огляделась по сторонам.

Мир, в общем, стоял на месте. И похоже, довольно устойчиво. Люди торопились на работу. По дороге разноцветным потоком мчались машины. У самого перекрестка строился громадный особняк, росли стены из белого кирпича. В стенах красовались три арочных прохода. Или то были оконные проемы? Но вот что странно: казалось, что строит весь роскошный особняк один человек — на самом верху белой стены копошилась хрупкая игрушечная фигурка. Совершенно ОДНА!

При виде этой балансирующей фигурки Вероника ощутила легкую тошноту.

Нет, с позавчерашнего дня в этом мире что-то определенно нарушилось…

Стоп! Не сходить с ума. Немедленно успокоиться, взять себя в руки. Отвернуться и отправиться своим путем.

В конце концов, к звонку бежать уже никакого смысла. И вообще, пускай лучше Лешка Беспечный вместе со своим седьмым сядет на историю. А одиннадцатый? Что ж, одиннадцатый ее подождет. Все равно у них сроду урок вовремя не начинался… Директрисы тоже раньше девяти не бывает… А вот если встретится завуч? Бр-р… Хотя, с другой стороны, — может, тем лучше? Сказать все как есть, одним махом: ухожу, мол, Татьяна Сергеевна, нервы не выдерживают, ариведерчи, и дело с концом! Ну и пережить, конечно, нотацию насчет интересов школы, тут уж никуда не денешься. Тут уж стой молча и знай моргай глазами, как Туськина Мальвина с отбитым носом. Можно фольклор вспоминать, народную мудрость, «Молчание — золото», например, или «Язык мой — враг мой», или еще…

— Вероника Захаровна! Что-то мы не торопимся, а? Или у вас сегодня не первый урок?

Вероника вздрогнула.

Рядом стояла… завуч Татьяна Сергеевна. Собственной персоной.

«А вот это уже из серии «Вспомнишь черта — рога покажутся!». И ведь каблучищи свои приглушила… подкралась, ведьма!»

Но ничего подобного вслух она, разумеется, не произнесла, а только завела было срывающимся голосом:

— Да вот, троллейбус…

Но завуч, не дослушав, тут же перебила ее:

— А мы тут, Вероникочка Захаровна, посоветовались и решили вас… э-э… отправить отдохнуть! Тема хорошая, что-то о литературе и искусстве. Просто мечта, а не тема! Новейшие разработки! И вы, как перспективный, творческий сотрудник, должны достойно… э-э… представить наш коллектив.

И она заулыбалась совершенно не по-ведьмински, с любопытством всматриваясь в старательно наведенные тени и стрелки. По всей видимости, она и в уме не держала читать никаких нотаций!

Это что же — казнь отменяется?

Однако почему-то она не спросила Веронику также и про день рождения. И даже не попыталась сделать никакого комплимента.

Вероника молчала в растерянном ожидании.

Завуч тоже как будто чего-то ждала. Однако не дождалась и продолжала загадочный разговор первой, переступив цокнувшими каблучками и ухватив Вероникину руку властной ладонью:

— Конечно, надо было вас пораньше предупредить, уж простите великодушно! Замоталась я с этими проверками… вон бумаг полная сумка, — потрясла она своим внушительным, крокодиловой выделки, портфелем. — Так что прямо сейчас и отправляйтесь, голубчик, а замещение мы вам организуем. Вы не против, я надеюсь? Комсомольский микрорайон, ну, знаете… Поймите, это же в интересах всего вашего методобъединения!

И она опять заглянула ей в глаза с совершенно незавуческим выражением.

— Я не… то есть… а куда — отправляйтесь? Почему в Комсомольский? — удивилась Вероника, окончательно сбитая с толку.

— Да в центр же! В наш методический центр. Я же вам объясняю — на курсы! На. Кур. Сы.

Последние звуки пробудили в глубинах сознания Вероники смутные, но определенно не лишенные приятности ассоциации. Она напряглась, вспоминая, выстраивая непослушные мысли в ровную линию…

— Курсы! Повышения! Квалификации! — втолковывала завуч с небывалым терпением, роясь в крокодиловом портфеле. — И тема — очень, очень… сами убедитесь… да где же это… А-а, вот! «Литература как искусство слова в контексте мировой художественной культуры!» Говорят, будут показывать новые фильмы… Встречи с артистами, обсуждения! Плюс музей, знакомство с новинками психологии… Ну, само собой, выступления педагогов-новаторов, последнее слово методики… И всего-то десять дней!

И она опять обласкала Веронику заговорщицки-улыбающимся взглядом.

Вероника вдруг перестала дышать.

Ибо внезапно ощутила примерно то же, что ощутил бы преступник, которого вместо каторжных работ вдруг отправили бы в кардиологический санаторий «Предгорья Кавказа» тихого курортного городка Горячий Ключ.

Если бы не субординация, она, пожалуй, бросилась бы на дородную завуческую шею — однако вовсе не в школьных, а сугубо в своих собственных эгоистических интересах.

Курсы располагались в ином измерении, где не действовали законы евклидовой геометрии и правила внутришкольного распорядка.

Уже один путь туда, на другой конец города — поистине каждый день она отправлялась в настоящее путешествие! — настраивал на ожидание всевозможных чудес.

Теперь каждый день, вместо того чтобы давиться в троллейбусе под бодрые кондукторские возгласы «А что у нас на проезд!» и «Шесть рублей, родненький! Вкладыш-то просрочен!», Вероника уютно погружалась в миниатюрное креслице маршрутного такси. Ход его был легок и бесшумен, и ничто в нем не мешало мыслям скользить по вольной праздной траектории. Иногда она незаметно разглядывала сидящих лицом к ней женщин и мужчин, стараясь определить на взгляд: кто они по профессии? где проводят отпуск? какого цвета обои у них в гостиной и в спальне? Иногда же переводила взгляд за окно и представляла себе: например, она вдруг оказалась вот на этом углу; догадается ли, что это родной город? а если нет, то какие будут впечатления?