Не дождешься, дружище.

Точка, приехали.

Второе пришествие. И ты Его апостол. Понятно тебе?

Умничать относительно судеб других — русская национальная забава. Что же ты себе ничего не посоветуешь?

Я включил кран, набрал леденящей холодной воды в пригоршню и медленно погрузил туда лицо. Казалось, что я весь вхожу в студеную воду в своих ладонях.

Затаил дыхание. Почувствовал, как холод стягивает мимические мышцы. Вот бы промерзнуть до самых глубин, загнать холодные щупальца сосулек внутрь, всем телом ощущая превращение в кристального рыцаря... Вот бы заморозить серое вещество в кубик морозильного льда... Чтобы ни одна мысль, ни единый намек на чувство не могли протаять полыньей. Тогда апостольское служение было бы в радость.

Что-то в первоисточнике об отношениях с женщинами не особенно много и сказано... Запретов сколько хочешь — вплоть до вырывания глаза... Но эмоциональная сторона вопроса осталась нетронутой. Они там что, предшественнички, были импотентами? Или эта тема тогда была неактуальна? Женщины вокруг вились, и ноги мыли, и следом ходили... А как с другой стороной вопроса — молчание. Бывшие блудницы перевоспитывались, и на груди Христа, кроме головы любимого ученика, никто не находил себе покоя. И так три года?

Я не Станиславский. Дальше сами все понимаете... А если нет, то напомню. НЕ ВЕРЮ. Или, может, на полном серьезе — на том свете во сто крат дается тому, кто на этом претерпел? Но позвольте, три года на этом свете потерпишь, а на том уже и самому ничего не захочется. Да ладно три года, это у Христа, а апостолы? Пока мученическую смерть не приняли, ведь тоже по девчонкам ни-ни. А им-то награда так награда: «Будете сидеть у престола Моего и судить колена детей Израилевых». Ну и наградка меня ждет... Выслушивать блудниц и блудников во всем многообразии и изощренности их грехопадения. Искушение не для слабонервных.

Что делать? Сидеть в туалете, наивно ожидая, что все образуется само собой? Шансы невелики. Выйти на связь с Даниилом и получить разъяснение по животрепещущим вопросам? И что я Ему скажу? Дорогой Учитель, у меня тут, знаете ли, роман намечается с девушкой моей мечты. Ничего, если мы вдвоем послужим? Или, может, я сложу с себя полномочия? И останется Россия без своего судьи...

Бред, и ответы известны — процитирует Откровение Иоанна Богослова. Там практически слово в слово про меня: «Ты не можешь сносить развратных и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы...»

Здорово! А я ему в ответ: «Старик, но она ведь такая... О таких сказано Вашим папой: „Поэтому оставит человек отца своего и мать свою и приклеится к жене своей и будут два одна плоть“.

Ой, договорюсь... Не успев попасть в рай, получу под зад такое ускорение, что от престола — прямо в чан с кипящим маслом под радостное улюлюканье ранее получавших от меня советы. Ведь вряд ли есть отдельный ад для бывших апостолов.

А может, Эльга — наваждение и послана мне во искушение? Может, происки врага человеческого? Он-то поизощреннее наших олигархов да политиков и знает, чем приманить каждого.

Что делать? Выбегать, как отец Сергий, на двор и рубить себе палец? Так я не якудза хренов и вообще бандюков ненавижу... Неправильно это — членовредительством заниматься, подумают, что пытаюсь закосить от Божественного призыва.

Господи Боже мой, ну почему Ты меня оставляешь в моменты, когда мне нужен Твой совет? К чему мне силы повелевать окружающим, когда не могу совладать с жалким клочком собственной плоти?

Как только увижу Даниила, в первую очередь проясню женский вопрос.

Ладно! Хватит рыдать в сортире! Соберись и возвращайся за столик. Будет знак, как действовать дальше.

Отражение в зеркале наводило уныние. Я улыбнулся ему и по его реакции понял, что можно было обойтись и без этого.

Ручку двери на себя — и обратно за столик.

Мимоходом поймал на себе полный страдания взгляд людей, потерявших надежду справить нужду. Простите, ребята, нужда бывает разная. Мне, к примеру, нужно было разобраться с собой.

Вот и наш столик.

— С тобой все в порядке?

— Да.

Раздался звонок, такой резкий и громкий, что я подпрыгнул.

— Владимир Рудольфович, это Волошин. Я подумал, что вы захотите узнать до официальных сообщений: только что скончался Иоанн Павел.

— Печально. Благодарю вас, Александр Стальевич.

— Да, и по нашим вопросам — ваши пожелания будут выполнены. О выбранном вами времени трансляции сообщите, пожалуйста, мне лично.

Во избежание в дальнейшем громоподобных звонков я по окончании разговора переключил телефон на вибрацию и поднял глаза на мою русалку.

Эльга посмотрела на меня внимательно:

— Мы никуда вместе не едем? Я понял — врать бесполезно.

— Не едем. Но это не имеет отношения к звонку. Просто не могу позволить себе сделать тебе больно.

— Ты уже делаешь мне больно, говоря банальности. И с чего ты решил, что я не хочу, чтобы мне было

больно? Почему ты должен решать за меня?

— Я решаю за себя. Не вдаваясь в подробности, ситуация выглядит так: карьера или любовь.

— Извини, но для меня это звучит по-другому: при каком из выборов ты остаешься собой, а при каком предаешь себя.

— Разговор переходит в серьезное русло. Я не могу объяснить всего... Вру. Начну сначала. Я могу объяснить все, но путем несложных логических умозаключений прихожу к необходимости совершить звонок другу для получения единственно правильного ответа. При этом ставка — не миллион, а вечная жизнь. А в случае неправильного ответа нам вместе, подчеркиваю — вместе, уготована страшная, точнее говоря, адская казнь.

— Вместе?

Да. Но тихой избушки, шапчонки с буквой «М», бесед с Понтием Пилатом не будет. А будут рядом с десяток миллиардов грешников, когда-либо живших на Земле. Понимаю, это звучит полным бредом... К сожалению, не могу списать свое состояние на психическое заболевание, так как душевно здоров до омерзения... Просто я гребаный апостол, призванный на служение, и должен выполнять все маленькие новозаветные штучки, типа оставь мертвым хоронить своих мертвецов, оставь отца своего...

Могу процитировать близко к первоисточнику. Мне не трудно. За последнее время тексты отпечатались в моей голове, как за пару лет до этого собрание сочинений В. И. Ленина, особенно «Материализм и эмпириокритицизм». Только не спрашивай, почему именно эта статья. Ответ тебе не понравится.

— И почему же именно эта статья?

— А потому, что очень похоже на эмпириокретинизм.

— Понятно. А что в первоисточнике на наш счет?

Пожалуйста. У нас любят цитировать избирательно, недоговорил — и смысл другой. Пример. Дедушка Ленин сказал: учиться, учиться и учиться. И давай все прописи строчить, от старания высунув язык на сторону. А цитатка-то полностью звучит по-другому: «Учиться, учиться и учиться военному делу настоящим образом». Так что сопли подобрать и вместо пера — винтовочку в руки. Вот так-то. Та же тема и с Новым Заветом. Заладили — Христос есть любовь. Угу, только к кому любовь? Он же ясно говорит: «...не думайте, что Я пришел принести мир на землю, не мир пришел Я принести, но меч».