* * *

Бесспорно одно: 1656–1660 годы стали для Спинозы тем самым временем, когда он значительно расширил свои познания в философии и естествознании и окончательно сформировал свою метафизическую и этическую систему и в последующие годы лишь развивал ее основные положения.

Оригинальность и новизна этой системы заключались в том, что она была создана на стыке еврейской и европейской (в свою очередь берущей начало от греческой) философий и таким образом как бы пыталась отыскать точку консенсуса между двумя этими ветвями философской мысли, противостояние между которыми началось еще в глубокой древности. В этом смысле Спиноза выступил своеобразным продолжателем дела Маймонида (Рамбама), также пытавшегося примирить еврейскую и классическую греческую философию.

Но любопытно, что по вопросу, каким именно образом Спиноза приобретал свои знания, мнения его биографов снова расходятся. Если одни считают, что Спиноза был автодидактом, то есть занимался исключительно самообразованием и никакого другого формального образования, кроме школы «Талмуд — Тора», никогда не получал, то другие убеждены, что какое-то время, вероятнее всего в 1658–1659 годах, он учился в Лейденском университете.

«На всех философских работах Спинозы, на его отточенной латыни лежит лоск университетского образования! И вдобавок на многих высказываемых им мыслях чувствуется отпечаток идей профессоров Лейденского университета того периода», — говорят, обосновывая свою версию, эти исследователи.

«Если Спиноза и в самом деле учился в Лейденском университете в называемые вами годы, то он должен быть в списках его студентов! Но имени Спинозы в них не значится! Да и не такой уж блестящей была его латынь. Сам Спиноза признавался, что нуждался в редакторах и на португальском языке писал свои произведения куда лучше. Почитайте его письма!» — говорят их оппоненты.

Моисей Беленький, с мнением которого нам поневоле то и дело приходится сталкиваться на страницах этой книги, был убежден, что Спиноза никогда не учился в университете по той простой причине, что ему это было ни к чему.

«Почему Спиноза не поступил в университет, а занялся самообразованием? Что он изучал в течение 1656–1659 годов? — пишет Беленький и тут же предлагает свой вариант ответа: — Эти вопросы требуют ответа, ибо, отдавая должное гению и темпераменту Спинозы, нельзя рассматривать его жизнь в отрыве от эволюции науки и философии его времени.

Передовых идей, включенных в творческую лабораторию молодого философа, не найти в аудиториях тогдашних университетов. «Академии, основываемые на государственный счет, — отмечал Спиноза, — учреждаются не столько для развития умов, сколько для их обуздания». Труды, которые волновали и восхищали его, не изучались в университетах. Так, в 1643 году в Утрехте, в 1647 году в Лейдене, а в 1656 году во всей Голландии было запрещено читать лекции по философии Декарта. В университетских программах не существовало лекций о Бруно, Галилее, Бэконе и других подлинных творцах науки и философии. Профессора, ставленники официальной учености и мудрости, затрачивали много слов на изложение философии Аристотеля в трактовке средневековых комментаторов. Аристотель царил на кафедрах богословия и философии. Его «Органон» стал библией для каждого, кто думал посвятить себя официозному любомудрию.

Высмеивая тех, кто на «своих схоластических мельницах» перемалывает средневековый мрак, великий и страстный мыслитель принялся за серьезное и глубокое изучение новых идей астрономии, математики и механики. Слова Галилея о том, что философия записана в книге вселенной языком математики — треугольниками и кругами, — поражали своей новизной, ясностью и прямотой. Спиноза обдумывал свою философскую систему, логически обоснованную как математическая формула»[68].

Однако стоит заметить, что по меньшей мере по поводу того, что происходило и что преподавалось в ту пору в европейских университетах, Беленький явно заблуждался. Ну а Лейденский университет в XVII веке по праву считался одним из лучших университетов в Европе — достаточно вспомнить, что тот же Декарт в свое время именно в нем изучал математику.

Да, верно: официально преподавать картезианскую философию и даже упоминать всуе имя Рене Декарта в стенах этого университета было запрещено. Но при этом среди его преподавателей было множество поклонников картезианства и Декарта, которые в той или иной форме доносили эти философские идеи до студентов.

К таким преподавателям относились, к примеру, профессор древних восточных языков и математики Якоб ван Голь (Якобус Голиус), профессор теологии Авраам (Абрахам) ван ден Гейден, преподаватель математики Франс ван Схотен, прославившийся в качестве автора иллюстрированного приложения декартовского «Трактата о методе».

Среди преподавателей философского факультета Лейденского университета в те годы блистал Андриан Гербурд, успевший опубликовать несколько работ, в которых провозглашал формулу Декарта «Я мыслю, стало быть — существую» базовым тезисом человеческого познания. Ректорат университета не раз предупреждал Гербурда, что он на своих лекциях должен воздерживаться от пропаганды «спорных философских идей», но в итоге Гербурд был отстранен от преподавательской деятельности не за Декарта, а за алкоголизм.

Именно в Лейденском университете в 1650-е годы преподавал такой выдающийся знаток и комментатор философии Декарта, как Иоганн (Йоханнес) де Рей. Официально он был профессором натуральной философии и медицины, однако сам Декарт не раз говорил, что никто не понимает суть его философии лучше де Рея — в знак благодарности за статьи, ее пропагандирующие.

Наконец, нельзя не вспомнить Арнольда Гелинкса, изгнанного из Лоувейнского университета именно за свои картезианские взгляды и нашедшего место профессора в Лейдене.

Стивен Надлер отмечает, что во многих ранних произведениях Спинозы звучат отголоски идей из работ Гербурда, ван Схотена, де Рея, а также ученика последнего Иоганеса Клауберга. Исходя из этого, а также из донесения брата Томаса о том, что Спиноза «глубоко изучил философию в Лейдене», Надлер приходит к выводу, что в какой-то период Спиноза и в самом деле учился в Лейденском университете. Правда, не в качестве студента, а как вольнослушатель — именно поэтому его имя не значится ни в одном из официальных списков студентов! Статус вольнослушателя позволял Спинозе посещать те лекции, которые он сам выбирал, и появляться на них тогда, когда он считал нужным, коротая свое время между Лейденом и Амстердамом. Более того, некоторые книги, стоявшие на полках домашней библиотеки Спинозы, по мнению этого исследователя, были приобретены именно в период учебы в Лейдене.

Как бы мимоходом Надлер замечает, что уровень преподавания математики, физики, биологии и медицины в Лейденском университете был одним из самых высоких в Европе, и не исключено, что именно здесь следует искать истоки столь широкой эрудиции Спинозы и его познаний в этих науках.

Вероятнее всего, в Лейденском университете, под влиянием господствующей там латыни, Спиноза, по предположению Надлера, и меняет свое еврейское имя Барух на его латинский вариант — Бенедиктус, Бенедикт.