Я дочитывала последние строки, когда в комнату вошел Гера.

— Это про отца Лизаветы заметка? — спросила я.

Он отобрал у меня газету и, не говоря ни слова, снова швырнул ее на кровать.

— А ты вроде говорил, что у Лизы все нормально, — не отставала я.

— У нее все нормально, — тусклым голосом отозвался Герасим.

— То, что ее обвиняют в убийстве собственного отца, ты считаешь нормальным?!

— Отстань от меня, ладно? И без тебя тошно, — окрысился Гера.

Отставать я не собиралась, но тут зазвонил телефон. Герасим схватил трубку и тревожно выдохнул:

— Слушаю.

После этого наступила долгая пауза: Гера с напряженным вниманием вслушивался в то, что ему говорил звонивший. Наконец он прервал затянувшееся молчание и торопливо сказал:

— Да, да, все понял. Буду.

И вновь прильнул к трубке. На этот раз молчание было не таким продолжительным и окончилось вопросом Герасима:

— А почему именно там?

Ему что-то сказали, и он поспешил успокоить собеседника:

— Нет, все в порядке.

Похоже, его заверения не убедили звонившего, и тот попытался еще что-то добавить, но Герасим его прервал:

— Я совсем не против. Просто место для встречи странное.

Почти не таясь, я шла за спешившим впереди меня Герасимом. Уже окончательно стемнело, фонарей вокруг было не много, да и Гера шел, не оглядываясь, так что следить за ним особого труда не составляло. Иногда, просто из предосторожности, я притормаживала, пережидая, пока Герасим минует пространство, а потом снова ускоряла шаг.

Поговорив по телефону, Гера швырнул трубку на рычаг и, не сказав ни слова, выбежал из комнаты. Мать, заслышав его шаги, выглянула из кухни и тревожно спросила:

— Куда это ты?

Не останавливаясь, он бросил:

— Я не надолго!

В следующее мгновение он уже был на лестнице.

— Нет, ну ты глянь, что делает, — плачущим голосом обратилась она ко мне.

Конечно, мне нужно было бы остаться и успокоить бедную женщину, но я так боялась потерять Геру из вида, что, чмокнув ее в щеку, выскочила за дверь:

— Я присмотрю за ним!

Топот шагов доносился уже откуда-то с первого этажа, а потом гулко ухнула входная дверь, и в подъезде стало тихо.

Едва касаясь ногами щербатых ступеней, слегка придерживаясь рукой за шершавые перила и думая только о том, чтоб случайно не поскользнуться и не упасть, я стремительно полетела вниз. Расстояние до первого этажа я преодолела в рекордно короткий срок, и все равно, когда выскочила наружу, Гера уже был в дальнем конце двора. Сначала я предположила, что он собирается поехать на машине, которая как раз там и стояла, и метнулась в сторону собственного джипа. Несясь к детской площадке, возле которой он был припаркован, я думала только об одном: «Как же я за ним поеду? Он же обязательно заметит!» Но Гера миновал свою развалюху и заспешил дальше. Туда, где, насколько я помнила, между домами был проход в соседний переулок.

«Если упущу его, он моментально затеряется в проходных дворах, и тогда мне его точно не найти!» — испугалась я и побежала за ним. И вот теперь Гера шел впереди, а я, по мере сил выдерживая дистанцию, топала сзади.

Переходя из одного двора в другой, мы постепенно отдалялись от его дома, углубляясь в переплетение кривых улочек и узких переулков, сплошь состоящих из двух- и трехэтажных домов еще дореволюционной застройки.

Район я знала неплохо и теперь, следуя по пятам за Герой, все пыталась угадать, куда же он направляется. Укромных уголков в округе было полно, а я даже понятия не имела, с кем он собирается встречаться. Гадать тут можно было до бесконечности, но я сейчас просто пыталась хоть чем-то себя занять.

Когда Герасим вошел в очередной узкий двор, я немного поотстала. Решив не светиться, затаилась в тени большого дерева и спокойно пережидала, пока он пересечет открытое пространство и войдет в арку. Это стало моей ошибкой. Едва он ступил в темноту низкого прохода, как до меня донесся короткий, полный невыразимой боли, крик. Он взметнулся к каменному своду, ударился о него, гулким эхом прокатился по двору и смолк так же внезапно, как и возник.

Сердце тревожно екнуло и ушло в пятки. Отбросив всякую конспирацию, я сорвалась с места и со всех ног понеслась к темному проему. Помнится, на бегу я громко кричала:

— Герка, держись! Я тут!

А может, и не кричала. Может, мне так только казалось, а на самом деле я шептала все это себе под нос.

Во дворе было темно по причине отсутствия фонарей, но там хоть какой-то свет пробивался из-за штор на окнах, а вот в арке темень была прямо-таки кромешной. Я испугалась, что ничего не смогу разглядеть, но эта мысль, не успев родиться, тут же исчезла, потому что далеко идти мне не пришлось. Уже на первых шагах я споткнулась о что-то мягкое и жутко, так что мурашки поползли по телу, хрипящее.

Не удержавшись на ногах, я упала на колени и невольно ткнулась лицом в мягкую шерстяную ткань. Нос уловил еле различимый, но до боли знакомый запах французского парфюма. Несколько лет назад я подарила Гере этот одеколон на день рождения, и с тех пор он пользовался исключительно им.

— Гера, Герочка… Что с тобой?.. — зашептала я, нервно ощупывая его непослушными руками.

Он же, то ли находясь в беспамятстве, то ли не имея сил говорить, в ответ только протяжно стонал.

Неожиданно моя рука наткнулась на шершавый металлический прут, торчащий, к моему безмерному ужасу, прямо из Гериного живота. Мое прикосновение было совсем легким, и все равно Гера глухо охнул, а я невольно отпрянула назад. Мой полубезумный взгляд заметался из стороны в сторону, и я вдруг осознала, что вокруг не так уж и темно. Глаза немного попривыкли, и теперь я уже без труда различала низкий сводчатый потолок над головой и стены узкого, похожего на тоннель, пространства. В дальнем конце, видимо заколоченном досками, копились густые, зловещие тени, а там, где находились мы с Герой, все было более-менее различимо. Во всяком случае, я могла без труда различить белое пятно Гериного лица. Выхватив из кармана мобильник, я торопливо набрала номер «скорой помощи».

Врачи прибыли через двадцать две минуты. Все это время я сидела, скрючившись, рядом с Герой, держала его за руку и шепотом несла невозможные глупости. Он лежал совсем тихо, даже стонать перестал и, скорее всего пребывая без сознания, просто меня не слышал, но я упорно не хотела принимать это во внимание и занудливо перечисляла ему накопившиеся за годы нашего знакомства обиды. В тот момент моему совершенно помутившемуся от горя разуму искренне верилось, что звук моего голоса способен удержать Герасима в мире живых, а излагаемые мною абсурдные претензии заставят его выжить хотя бы для того, чтобы дать мне достойный ответ. Странно, за все это время я всего лишь раз вспомнила об убийце. В отупевшей от горя голове туманная мысль, что он должен находиться где-то рядом, посетила меня лишь раз, когда я поняла, что у арки нет просвета. Ни страха, ни паники я не почувствовала, а весь выход из этого каменного мешка был только один. За моей спиной.