Атаман поджидал клыкастую озерную сволочь со всем спокойствием, хорохорился, показывая своим воинам достойный пример – мол, и не таких чертей видывали!

Вблизи-то не такой уж и огромной оказалась зверюга: туловище сажени в две с половиной, и в три сажени – шея. Вытянутая голова с оскаленной пастью, ласты…

– Целься!.. Огонь!

Водяную тварь завалили с первого залпа – тремя выстрелами, прямо на песке та и издохла, издав напоследок какое-то утробное шипение. Покрытая слизью голова с глухим стуком упала на камень, мертвые глаза подернулись пленкой…

– Ну, вот. – Подойдя ближе, Иван наступил поверженному чудищу на хвост. – Не так уж и страшен зверь оказался. Бабах – и нету.

Казаки с любопытством обступили зверюгу.

– Дьячок наш, в Чердыни, как-то про коркодила-зверя рассказывал. Дак похож!

– У коркодила-от, грят, шеи-то совсем нету! А у этого – эвон!

– Дак это, может, какой другой коркодил.

– Интересно, мясо-то это есть можно? Туша-то немаленькая.

– Ой, Спаси, Господи, такую есть! – со страхом перекрестился Афоня. – Эта страхолюдина Онисима нашего сожрала, не подавилась.

– Ой! Да ведь и кабанчика-то, верно, она и украла, братцы! Вот ведь морда.

– А, может, в озере-то она не одна живаху? – Глянув на успокоившуюся водную гладь, послушник опасливо попятился.

Следом за ним отошли от берега и казаки – кто его знает, кто там на дне? Может, такая же тварь, а может, еще и поболе!

Иван все же послал казаков по бережку пробежаться – мало ли, вдруг Онисим уцелел, выбрался. Нет, тщетно. Куда там – уцелел! Видать, утащила зверюга несчастного в свою нору да вынырнула за другой добычей – вот жадность-то и сгубила!

Убедившись, что поиски не дали результата, атаман приказал собираться в обратный путь. На пригорке под высокими соснами сладили крест – в память о погибшем товарище, а злобную тварь так и оставили гнить на бережку, даже не освежевали – только плюнули, пнули да поругались:

– У, сволочина мерзкая!

– Озерный дракон!

– Да на дракона-то не особо тянет.

Один только ландскнехт Ганс Штраубе замешкался у туши, в нескольких местах взрезал кинжалом кожу… Потом догнал всех:

– Доннерветтер, господин капитан! Хорошо, что из мушкетов… из пищалей палили. Аркебузная-то пуля вряд ли бы сего коркодила взяла. Разве только ежели в глаз…

Ударив наскоро вытесанной острогой, Дрозд, наконец, угодил в рыбину, пригвоздил серебристую тушку. Наклонился, схватил руками да, вытащив из воды, обернулся к напарнику, показал:

– Эвон, рыбонька! Посейчас костерок разложим, испечем.

– Соли мало осталось, бачка, – смачно сплюнул в воду татарин. – Найти бы.

– Да уж! Где ж тут ее найдешь? Хорошо, хоть лед кончился – прям какое-то чудо! А водица-то студена, ага.

Скривив губы, Карасев выбрался из воды на пологий берег, бросил рыбу в пожухлую траву, раскатал закатанные до колен порты, обулся:

– Ну что – поснидаем?

Исфак натянуто улыбнулся:

– Давай.

Вот уже около недели беглецы пробирались вдоль реки на север, туда, где почему-то день ото дня становилось все теплей и теплей. Первым эту несуразность заметил Шафиров и долго гадал: с чем такое тепло связано? То ли оттепель, то ли они как-то незаметно на юг повернули… так ведь и там – зима! Юг ханства Сибирского, чай, не Крым!

Вообще-то поначалу неудачливые похотливцы и собирались повернуть к югу да идти на Кашлык, но потом татарин – человек очень даже неглупый – вдруг вспомнил про древний новгородский путь: из Обдорской земли, через Камень – к Двине-реке, к морю Студеному. Вернуться домой так выходило короче… впрочем, а нужно ли было – домой? С чем вернуться-то? Точнее сказать – без чего? Без золота, без какой иной добычи, без соболей даже!

Сильно ругался себе под нос наемный татарин Исфак Шафиров – покойника Лютеня Кабакова ругал и себя. Ишь, захотелось девок! Ничего, перетерпели бы… Перетерпели… Но с другой-то стороны ежели посмотреть – ведь как хорошо все продумали! Верней сказать, он, Исфак Шафиров, продумал. И лишнего народу в селеньи не было, и людоеды как раз пригодились бы, на них бы все и свалили. Да, так и вышло бы! И никто б ничего… Кабы не та косматая дура! Кто ж знал, что лук у нее окажется, что стрелять начнет, да еще так ловко? Просто не повезло, не помог Аллах, что уж тут говорить-то. Ничего – знать, в другой раз повезет и все сладится.

– Да-а, – высекая кресалом огонь, согласно протянул Дрозд. – Домой-то нам пустыми незачем. Что тогда делать-то? Опять к Строгановым подаваться аль в какую-нибудь ватагу? Опять на побегушках быти? Иное дело – кабы с богачеством пришли! Уж тогда все кругом – наше. Дом бы выстроил, коров завел, лошадок… да дворовых дев прикупил бы! Кругленьких, красивых… Йэх!

И так тоскливо это «йэх» прозвучало, с таким остервенением отбросил Карасев Дрозд огниво, что даже всегда невозмутимого татарина проняло.

– Ну-ну, Карасище, не горюй! – утешил Исфак дружка. – Уже хорошо – убежать смогли. А домой – в этом ты прав – нам сейчас спешить нечего. И в Сибир-город, в Кашлык – кто там нас ждет-то? Да и представь… – Шафиров задумчиво пожевал сорванную соломину. – Вернемся мы с тобой в Кашлык или в Чинги-Туру, не важно… Вновь на службу поступим, может, даже дьяками приказными станем, уважаемыми людьми. А вдруг Ивашкины люди вернутся? Нас узнают да потребуют суда? Такое ведь случиться может. Оно нам надо?

– Не надо. – Карасев подбросил в разгорающийся костер сухих веток.

Исфак одобрительно кивнул:

– Вот и я говорю, бачка. Ах, умный ты человек, Карасище!

Дрозд от похвалы зарделся – редко когда его умником называли… да, положа руку на сердце – никогда вообще! Может, и не зря с татарином связался – вот кто по-настоящему умный-то. И с девками все бы по его задумке вышло – кабы не лучница, черт бы ее побрал! Да и относился Исфак к Дрозду со всем уважением, не как другие казаки. Бачкой вот называл – батькой, вроде как атаман-батюшка. Приятно то было слушать!

– Так вот, – глядя, как напарник управляется с рыбой, Шафиров гнул свою линию дальше: – Я и подумал, бачка: зачем нам на юг-то? Сам видишь – на север идем, а день ото дня теплее. Знать, правдивы слухи-то! И земли теплые есть, и есть в них золотой идол. Есть! Обязательно!

– Ага, есть, – положив выпотрошенную рыбу на угли, покивал Дрозд. – Только как же мы его возьмем-то? Вдвоем?

Сия, прозвучавшая для Шафирова весьма неожиданно, фраза показала вдруг, что Карасев не так уж и глуп, как всегда казался. Ишь ты – сообразил. Хотя соображенья тут особого-то не надо, и дураку ясно: вдвоем идола не добыть. А тогда следовало дать напарнику какую-то цель, чтоб меньше о пути дальнем задумывался… кое-что рассказать, частью раздумий своих поделиться.