Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же случилось? Шумяцкий, разумеется, не присутствовал на том роковом пиршестве в кремлевской квартире Ворошилова и довольствовался слухами. Якобы Надежда Сергеевна давно уже не поддерживала политику мужа в отношении деревни, а в этом году на Украине и в Поволжье стояла страшная засуха, осенью начался голод, и, по слухам, Аллилуева, какая-то особенно прекрасная своей страдальческой красотой, с розой в волосах, вдруг стала выговаривать Сталину, что его жесткая коллективизация привела к голоду. Он рассердился, стал говорить ей, чтоб она не лезла не в свое дело, вроде бы даже грубо прикрикнул:
— Эй ты! Лучше пей давай!
— Я тебе не «эй»! — ответила она и ушла.
А наутро ее нашли застрелившейся из пистолета, подаренного ей родным братом Павлом, якобы для самообороны, потому что у нее появилась навязчивая идея, будто ее хотят убить. Шумяцкий полагал, что у несчастной начиналась шизофрения, поскольку в роду у нее водились шизофреники, а эта страшная болезнь передается по наследству. Предположительно она, боясь дальнейшего развития недуга, и выстрелила в себя. А возможно, она просто хотела лишь припугнуть, ранить себя, как это сделал Яков, а получилось, что не ранила, а убила. Ходил слух и о предсмертном письме, в котором она якобы либо в чем-то обвиняла мужа, либо признавалась в чем-то страшном, чуть ли не в измене. Но тогда он бы не скорбел так по ней.
Еще поговаривали, будто Надежда Сергеевна вообще намеревалась по окончании Промакадемии переехать в Харьков, подальше от мужа и детей. Якобы она кому-то признавалась, что ей все надоели — и Иосиф, и Вася, и Томик, и даже Светланка.
Так все было или не так, но для Бориса Захаровича главное теперь — свернуть все комедийные проекты, надолго или нет, пока не известно. Теперь нужно ждать каких-то признаков, когда его горе станет сглаживаться. Но пока что, конечно же, не до смеха. Удалов рассказывал, что нередко Сталин просит его среди ночи отвезти его под стену Новодевичьего и там горюет у могилы, покрытой снегом, словно скатертью. Не в состоянии больше жить в квартире, где покончила с собой жена, Сталин даже уговорил Бухарина поменяться жильем. Николай Иванович переехал в Потешный дворец, а Иосиф Виссарионович с детьми и прислугой — в здание Сенатского дворца, где не только размещались Совнарком и Центрисполком, но и проживали многие советские деятели.
Бухаринская пятикомнатная квартира на первом этаже оказалась удобнее, чем прежняя в Потешном, над нею на втором этаже Сталин расположил свой кабинет, здесь же размещалась приемная, в которой работал личный помощник Хозяина и заведующий Секретным отделом Поскребышев. Детьми отныне занимались экономка Каролина Тиль, начальник охраны Николай Власик и прежние воспитатели — Александр Иванович Муравьев и Александра Николаевна Бычкова, в девичестве Романова. Она очень смешно говорила, что напрасно поменяла царскую фамилию на скотскую; а вот Наталья Константиновна вскоре после самоубийства Аллилуевой от семьи Сталиных ушла.
У всех этих людей Шумяцкий время от времени ненароком интересовался о душевном состоянии Сталина, и всякий раз ему сообщали, что Хозяин остается угнетенным и невеселым, нередко сидит перед фотографиями Нади и плачет, часто обращается к ней: почему? За что?
Итак, Пудовкин, Довженко, Александров, Трауберг и даже Пырьев пока свои комедийные проекты заморозили. Эйзенштейн работал над книгой об искусстве режиссуры, преподавал и как-то лениво подыскивал сюжеты для какого-то следующего фильма. Александров и Тиссэ без своего всемирно известного вождя снимали документальную ленту «Интернационал», воспевающую успехи сталинской политики. В ней даже были использованы первые удачные эксперименты с цветом, вкраплены несколько цветных кадров. Горки Горьковские пролегли между Сергеем Михайловичем и Григорием Васильевичем трещиной, стремительно превращавшейся в ущелье.
Хозяина теперь раздражало и злило многое, включая кино. Какую картину ни покажешь, ему все не так:
— Лучше бы эти люди не ручку съемочного аппарата крутили, а руль трактора, — говорил он.
«Встречный» успел до самоубийства, не то бы его вообще запретили, а уж все, что вышло после рокового выстрела, Сталин смотрел недобрым и придирчивым взглядом. В его лексиконе появилось новое страшное слово: «скукодел». Незадолго до Нового года опять досталось невезучему Пырьеву, он снял по сценарию Михаила Ромма антифашистский фильм «Конвейер смерти». Вроде бы все складно, хороший сценарий: три подруги в некоей капиталистической стране остались без работы, Луиза, потеряв заодно и жениха, впадает в депрессию, Элеонора идет на панель, и лишь коммунистка Анна находит смысл жизни в борьбе за дело пролетариата. Все три актрисы неплохо играют, Ада Войцик — Луизу, в роли Анны — восходящая звезда экрана Тамара Макарова, а роль легкомысленной Элли исполнила дивная красавица Вероника Полонская, закатная любовь Маяковского. Но, глядя, как в Малом Гнездниковском Сталин смотрит картину, Шумяцкий готов был сам потянуться к «вальтеру», а когда высветилось «Конец», главный зритель молнией сверкнул в сторону наркома кино:
— Товарищ Шумяцкий, вы считаете, это надо показывать нашему зрителю? Вот эту скучнейшую фильму? Где там этот горе-режиссер? Вы тут, товарищ Пырьев? Так вот, товарищ Пырьев, вы не кинодел, вы — скукодел. Слышите? Ску-ко-дел! Я видеть вас не желаю!
Пырьев задрожал и едва не упал в обморок, его поддержали с двух сторон жена Ада и красавица Вероника, на которую Сталин тоже зыркнул в гневе:
— Это вы были свидетельницей самоубийства Маяковского?
— Что значит свидетельницей! — возмутилась Полонская. — Если бы я была свидетельницей, я не дала бы ему застрелиться.
— Дала бы, не дала бы… — проворчал Сталин. — А как же все было? Разве не при вас?
— Он требовал, чтобы я вышла за него замуж, а я отказывалась. Выстрел прозвучал, когда я вышла из его квартиры и спустилась на первый этаж. Я думаю, он вообще не собирался стреляться.
— Вот как?
— Да, полагаю, он хотел припугнуть меня, но вместо того, чтобы пораниться, убился.
— Припугнуть… припугнуть… — горестно пробормотал Сталин и пошел из зала. — Все только и хотят припугнуть…
Новый год начался с того, что на Пленуме ЦК итоги первой пятилетки получили не лучшую оценку, и Сталин настоял на проведении партийной чистки: исключить каждого десятого, нет, каждого пятого. В итоге в течение нескольких месяцев исключили каждого шестого, более миллиона человек лишились партбилетов.
Смягчившись, он вскоре выступил с речью об успехах, говорил о том, что у нас не было черной металлургии, тракторной, авиационной и автомобильной промышленности, не было производства сельхозмашин, химии, электроэнергии, а теперь все это у нас есть. В