«Золотой грейпфрут» дернуло вниз с такой силой, что мы услышали режущий душу скрежет кронштейнов, соединявших гондолу с продольными балками – основными силовыми элементами конструкции аэрокрафта. Как я узнал позже в беседе с капитаном, эти мгновения добавили ему седины. Электроника, протестировавшая напряжения в креплениях, успела задействовать запасную систему: выстрелили пневмопистолеты, из них вылетели кевларовые тросы с присосками на концах, присоски прилипли к нижней платформе под баллоном аэрокрафта, обеспечили быстрое «врастание» волокон креплений, и сорок тросов перераспределили опасные напряжения и предупредили отрыв пассажирской гондолы. Но было ясно, что, случись гондоле снова повернуться относительно баллона аэрокрафта, тросы не порвутся – кевлар порвать невозможно, – но, не рассчитанный на такую нагрузку, вряд ли выдержит каркас гондолы – конструкция будет просто выломана в месте врастания тросов.

Боковым зрением я успел заметить в окнах верхней палубы аэрокрафты «Легенда» и «Звезда Ило»: они хотели приобщиться к сенсации и срочно меняли курс, развернувшись в нашу сторону и заходя сверху. По высоте их полета я понял, что мы находимся почти в полтора раза ниже нормы – недопустимо, опасно низко для такого большого аэрокрафта, как «Золотой грейпфрут». Тем временем нас снова резко дернуло в море. Визг и взволнованные крики пассажиров раздавались повсюду. Упали все, кто не держался за бортик или поручни. Я увидел, как упал на живот и стремительно заскользил по запрокидывающейся глади панорамного окна Рейнясу. Чуть поодаль, устояв на ногах, но отчаянно балансируя руками, как серфингист, ехал по стеклу стюард.

Рейнясу силой инерции выбросило из чаши иллюминатора, и мальчик упал в толпу туристов. Гондолу еще раз толкнуло в противоположную сторону, и на этот раз не устоял на ногах никто. Второй толчок сбил с ног и парня на стекле. Парень, лежа на спине, заскользил обратно, в центр вогнутого окна. Он по-прежнему избегал касаться чистого стекла ладонями, но без помощи рук не мог остановить собственное движение.

И в этот самый момент снизу, из океана, прицельно атаковало огромное щупальце кальмара.

Я мог поклясться, что морская тварь, ближе подтянув аэрокрафт, разглядела через стекло движущееся тело человека и метила именно в него.

Стеклопластик под парнем треснул.

Затем прямо под нами полыхнули огненные разряды и с внешней стороны тектолит иллюминатора облизали языки пламени. Скрежетали конструкции гондолы, по левому борту опасно закачался оборванный кронштейн, грозя через панорамное окно салона ввалиться внутрь. Мягко, как сквозь заложенные уши, выла сирена. Все мешалось и скакало перед глазами: взбаламученная морская вода, брызги, пламя плазменных разрядов, летевших со стороны аэрокрафта «Звезда Ило»; извивались угольно-черные обрубки плоти цилиндрической формы, расползалась струя маслянистого дыма по поверхности воды… А потом закипело море в карминно-красных разводах и в агонии заходили ходуном обрубленные мясистые щупальца с покрытой присосками отвратительно-белой, какой-то беззащитной, оголенной тыльной стороной тела моллюска. Щупальца исполнили змеиную пляску, и опали, скрылись под водой, оставляя буруны.

Мы должны быть благодарны капитану «Звезды Ило» – он был ближе всех к «Золотому грейпфруту» и вовремя пришел на помощь. Не имея другого подходящего оружия, он разрезал тварь универсальными сезамами, которые на лесном Ило Семилунном крупнее и мощнее обычного рабочего инструмента космофлотских. Он отсек кальмару щупальца плазменными разрядами, приняв нестандартное решение. Под его командой ребята быстро прикрутили сезамы к перилам открытой галереи обычной фонлентой, оказавшейся под рукой. Жестко зафиксировали инструмент, чтобы случайно не попасть в наш дергающийся аэрокрафт, настроили на минимальное сечение луча, тем самым обеспечив импровизированному оружию необходимую дальнобойность, и поразили морское чудовище.

А вот первый же разряд сезама, с опозданием выпущенный в море с «Золотого грейпфрута», встретившись с плазменным лучом «Звезды Ило», закончился трагически: плазма взорвалась под тектолитовым иллюминатором и стюарда поджарило как на сковородке. «Золотой грейпфрут» отказался от следующей попытки стрелять вниз. Впрочем, к тому моменту морское чудовище доживало последние свои минуты.

Парнишка стюард без движения лежал в середине окна прямо на трещине в стекле.

К нему спустились. Он не мог пошевелиться, лишь скреб пальцами по стеклу и сучил ногами. В суете бросились поднимать его, но дело кончилось плохо: на стюарде оплавился пластик пояса-регулятора – на Ило такой пояс есть у каждого в команде любого отеля, это удобный блок управления робочистами. Щиток пояса приклеился к иллюминатору одной стороной, и к обожженной коже под задравшейся форменной курткой – другой. Парня сняли с трещины не сразу, соблюдая предосторожности, но все равно сорвали кусок кожи. От болевого шока парень потерял сознание.

Рейнясу мне передали с рук на руки.

У мальчонки были круглые испуганные глаза. Он обмочил штанишки и еще не пришел в себя.

Наш аэрокрафт набрал высоту и держал курс на соседний архипелаг. Подоспевшая с земли помощь в виде дюжины беспилотников – местного гибрида торпеды и миниатюрного вертолета – пристыковалась в аварийные гнезда по периметру аэрокрафта, и на буксире потрепанный «Золотой грейпфрут» тянул до острова Малеон.

Иллюминатор закрывать не стали. На высоте тысячи метров нам не грозило новое нападение с моря. (По крайней мере, в летописях Ило Семилунного таких случаев не было.) Но подходы к поврежденной тектолитовой чаше бассейна перегородили.

Забытые видеокамеры свешивались со штативов, по-прежнему нацеленные объективами вниз, на недружелюбный океан.

«Звезда Ило» и «Легенда» направились дальше, а «Золотой грейпфрут» вынужденно изменил маршрут и пристыковался для ремонта к Небесной Лестнице Малеона. Остров Малеон значительно крупнее острова Тобион со столицей Вечный Май, в которой я обосновался. Малеон плотнее заселен и покрыт обширными сельскохозяйственными плантациями, отчего выглядит авангардистским полотном, как если бы мастак сработал его из разноцветных и разносортных материалов.

Вдоль линии моря лиловый шелковник глянцево переливается от малейшего движения воздуха; за ним, сменяя друг друга, встают щетиной сизолистые плантации луковичных, полосатятся бесконечные и разноцветные гряды овощей, мягко золотятся поля пшеницы и лесом встают кукурузные наделы. Между огородными землями широкие, в полмили, полосы оставлены под деревья-ветрограды, ветряки, плантации цветов и парки для отдыха горожан. Все пестро, живописно, празднично.

Возделанные тучные нивы радуют глаз.

На подлете к Небесной Лестнице Малеона пришло время второго завтрака – по-местному «гарбатка», или «сладкий чай» – если по-космофлотски. Это легкий перекус с чаем и сладостями. Если пожелаете, вам приготовят салаты или фруктовые желе, соки тоже подадут, любые, на выбор, но плотно наедаться по иланским понятиям еще рано. Здесь основательно едят ближе к вечеру, но не слишком поздно, часа за два до заката. Местные уверены, что вечером и во сне ничто не мешает еде полноценно и без суеты усвоиться. И, похоже, в этом есть смысл. Как только я решил остаток жизни провести на Ило, я быстро привык к здешнему распорядку питания и с тех пор и думать забыл о проблемах с пищеварением.