Никакого Алима Абдрашитова, о котором онатвердила, братья в жизни не знали. Надя-ханум, сдавшая им квартиру, была джаными пери, на которую оба тайно облизывались, но явно даже глянуть пылко неосмеливались. К тому же она – известная в городе бизнес-леди, невозможно былодаже предположить, что она могла совершить незаконную сделку. В конце концов,отчаявшись мирно объясниться с «уважаемой женщиной» («Уважаемая женщина, зачемтак кричать, соседи услышат, да?!»), старший из братьев решил позвонитьучастковому Симагину. Братья знали, что это человек Надежды-ханум, она призаключении сделки так и предупредила: мол, по первой же жалобе Петра Иваныча выотсюда полетите мелкими пташками, а деньги я вам верну, подумаешь. До сих пор Симагиноставался новыми жильцами весьма доволен и раз в полмесяца захаживал к нимопрокинуть рюмочку очень недурного коньячку (совсем не та бурда, которую ввинных отделах выдают за азербайджанский коньяк!) и получить некий конвертик.Поэтому он мгновенно отреагировал на звонок, благо кабинетик его располагался всоседнем доме, и явился в 14-ю квартиру при полном параде и с приличной миной.Первым делом он спросил у шумливой тетки документы, и по тому, как вытянулосьвдруг его толстощекое, от природы круглое лицо, братья поняли, что возниклинекие сложности.

В самом деле, в паспорте худой женщины сусталым, преждевременно увядшим лицом значилось, что она, Абдрашитова ВалентинаАлексеевна, состоит в законном браке с Абдрашитовым Алимом Минибаевичем, причемв браке этом они прижили двух детей. Метрики на сыновей и свидетельство озаключении брака прилагались.

Первой мыслью Симагина было привлечь тетку кответственности как злостную обманщицу: невозможно находиться в браке счеловеком, умершим более полугода назад! У нее в паспорте должен стоятьсоответствующий штамп, а свидетельство о браке должно быть замененосвидетельством о смерти супруга.

Мысль, конечно, была отличная, но Симагинтотчас поторопился запихнуть ее в те же глубины сознания, где она доселе пребывала.Эта тетка не виновата, что никто не позаботился сообщить ей о смертиозначенного супруга. Симагин сам видел паспорт Алима Минибаевича, где стоялштамп о браке, аналогичный тому, который имела в своем паспорте эта ВалентинаАлексеевна Абдрашитова. И двое сыновей, Александр и Никита, были в Алимовпаспорт вписаны. Одному – пятнадцать, другому – двенадцать лет.Несовершеннолетние дети. И если на основные богатства Алима, два ночных клуба,они претендовать никак не могли, поскольку формально те принадлежали НадеждеГуляевой, то уж квартира Алимова со всей дорогущей обстановкой, а также его«БМВ» им должны были достаться по праву. Однако не достались… не без соучастия,между прочим, самого участкового Симагина, который отлично знал, что роднепокойного не сообщили о его смерти.

А впрочем, какая тут может быть вина? ДолгСимагина как работника правоохранительных органов состоял в том, чтобы охранятьэти самые права. Он и охранял… права сильного. Сильным был когда-то покойныйАлим Минибаевич. Теперь сильной стала его бывшая компаньонка и сожительницаНадежда Сергеевна. Именно ее права и защищал участковый Симагин – не сказатьчтобы с пеной у рта, но достаточно активно, чтобы выпроводить эту новоявленнуюнаследницу вон и непререкаемым тоном посоветовать ей больше здесь непоявляться. Закон обратной силы не имеет. А если вы ничего не знали, то этоваши проблемы. Так что извините, гражданка!

Гражданка, впрочем, извинять Симагина нежелала. Она даже стала шуметь, просто-таки голосить, взывая к проходившим мимососедям, рассказывая им свою жалостную историю. Нормальные люди с сердитымСимагиным – а он к тому времени уже очень рассердился – связываться не хотели ипроходили мимо: домой, или выгуливать собачек, или мусор вынести. Но в этомподъезде обитало несколько отвратительных старушонок, которые когда-то немалокрови попортили Надежде Сергеевне, нипочем не желая подтверждать, что она и всамом деле проживала в квартире № 14 в качестве сожительницы покойногоАбдрашитова, а значит, имеет права на эту квартиру. Надежда их и так и этакуламывала, дело дошло даже до подарочков (а ведь Симагин знал, что его Хозяйкабыла дама, как бы это поизящнее выразиться, прижимистая), и только тогдастарушки, стиснув зубы, написали требуемые письма. А сейчас, прислушавшись квоплям Валентины, начали в унисон причитать: зачем, мол, они пошли на поводу уНадежды и письма эти написали, вот детей и вдову обездолили…

Еще несколько минут – и пришлось бы вызыватьна Овражную, 42 бригады спасателей, потому что потоки совместно проливаемыхслез начинали уже затапливать лестничную клетку и струились вниз по этажам.Симагин ел себя поедом за то, что сразу не выпроводил Валентину вон из подъездаи столь необдуманно позволил ей вступить в разговор со злоязычными соседками. Аведь они, заразы, оказались умны и хитры. Они прекрасно понимали, чтоприкормленный Надеждой участковый может-таки им, пенсионеркам, кровь попортить,а потому не хаяли Хозяйку и не лаяли ее, а только широко и девичьи наивнооткрывали свои выцветшие глазки, утонувшие в морщинистых веках, и тоненькимифальшивыми голосками причитали: Надежда, дескать, Сергеевна – женщина оченьхорошая, милая и добрая, если и захапала себя чужое добро, то исключительно поневедению, знай она, что у Алима Минибаевича остались малые детки, сама,добровольно отдала бы им и квартиру, и машину, тем паче что все это ей неособенно и нужно: машину она подарила своему охраннику Руслану, а квартиру, каквидите, сдала. Действительно, зачем ей квартира, ежели она живет в суперэлитномдоме на Калининской улице? Ну, знаете, недалеко от ее пересечения с Севернымпроспектом? Там стоят такие двухэтажные дома с мансардами. Три дома, окруженныестарыми яблонями. Скоро, в мае, яблони зацветут, вот красота будет! Впрочем,дома и так красивые. В среднем, сиреневом таком, с балкончиками чугунными,правая половина принадлежит милой Надежде Сергеевне. Да, конечно, два этажа имансарда. И участок возле дома. А в квартире, говорят, даже бассейн есть, ну, ав мансарде танцевальный зал, весь в зеркалах, и солярий. Это чтоб даже зимойзагорать можно было. А в подвале тир и мини-корт.

Симагин был, безусловно, особой, приближеннойк императрице, но и его никогда не приглашали в ее новую квартиру. ДомработницаРоза с ним тоже не откровенничала, поэтому он представления не имел о таких тонкостях,как зеркальный танцевальный зал и мини-корт.

Мини-корт, мать твою так и переэтак! Постранной прихоти памяти Симагин вдруг вспомнил, что покойного Алима Минибаевичачастенько называли – шепотком, разумеется, чтоб он, храни Аллах, неуслышал, – Мини-юбовичем за его пристрастие к красивым ножкам, а совсем ужвтихаря – Мини-ёбовичем. Тоже за определенные пристрастия…