Короче говоря, в ту минуту Симагин вдругослабел на голову и начал думать черт знает о чем, только не о деле. На всякуючушь тратил мозги, вместо того чтобы напрячь их и сообразить: не просто такстарушки вдруг разохались насчет нового жилья милой Надежды Сергеевны! Они ведьпрямо и открыто сообщили этой зачуханной Валентине Абдрашитовой, где ей можноразыскать соперницу, разлучницу и похитительницу чужого добра. Они мигомпросекли, что скандальчик может иметь продолжение, и мысленно потирали своииссохшие от старости ручонки, предвкушая грозящие милой Надежде Сергеевненеприятности. Симагин просто поверить не мог, что Валентина Абдрашитова возьметда и потащится на Калининскую: разыскивать Надежду и выяснять с ней отношения.

К чести (ха-ха!) Симагина, следует сказать,что после того как он простился с измученной, заплаканной, совершенно убитойморально женщиной, посадив оную на трамвай, который должен был без пересадокдовезти ее до вокзала, на секунду он почувствовал что-то вроде беспокойства.Вообще-то следовало бы, подумал он тогда, посадить Валентину не только втрамвай, но и прямиком на поезд и отправить в Нижний Новгород или из какой ещетам дыры она вдруг вылезла? И он, хотя и опасался в разгар рабочего дняобеспокоить Хозяйку, все же набрался храбрости и позвонил ей.

– Вниманию встречающих! Скорый поездсообщением Северо-Луцк – Нижний Новгород прибывает на шестую платформу. Выход вгород через тоннели. Будьте осторожны, уважаемые пассажиры, не переходитежелезнодорожные пути, пользуйтесь подземными переходами. Повторяю!.. –закричал над головой женский голос, и Родион вздрогнул, огляделся.

Вот те на! Да это же вокзал – Московскийвокзал с его толчеей и людской неразберихой. Как он здесь очутился? Неужели селне на ту маршрутку? Все-таки глубокое впечатление произвело на него участие вКолиных игрищах! Дурость какая… Чтоб он еще хоть раз откликнулся на призывдружка? Да никогда в жизни! И такое впечатление, что Коляшка тоже крепкообиделся на строптивого правдолюбца, который не понимал даже самых невинныхмилицейских шуток. Расстались они после обмена словесными ударами: крепкими,словно тумаки, со стороны Мыльникова и отточенно-ядовитыми – со стороныРодиона. И хоть уходил он внешне спокойным, все же впечатление оказалось кудаглубже, чем Родион показал Коляше. Вот как в тумане притащился на вокзал…Теперь возвращайся на площадь Свободы! А она, интересно, она, эта ОльгаМихайловна Еремеева, уже добралась домой? Родион думал, что еще успеетперехватить ее на остановке и извиниться за друга (самому Коляше это в жизни быне пришло в голову!), но она исчезла так стремительно, словно схватила таксипрямо у дверей РОВД. А может, так оно и было.

– На такси поедем? – вдруг спросил егомужик в серой куртке и низко надвинутой на лоб потертой шапке из ханурика.Родион даже усмехнулся от неожиданности. В самом деле, не сесть ли на такси,чтобы уж наверняка попасть домой? А то опять заедет куда-нибудь на Станкозавод!

Он знал за собой эту особенность, которуюлюбил скромно называть гениальной рассеянностью: задуматься до такой степени,что вообще перестать соображать, где находится, и заехать в какие-нибудь места,из которых потом буквально не выбраться. Однажды, обдумывая, как и кому дать налапу в «Полиграфе», чтобы снизить стоимость производственных расходов, он такимобразом заехал аж в центр Сормова. Тоже сел на другую маршрутку. Но та поездкавсе-таки принесла практическую пользу, ибо Родион отлично обдумал пландействий, вычислил подходящего человека и с ним не пролетел: цена на экземплярбыла снижена процентов на сорок! А всего-то пришлось – сначала написать вкалькуляции тираж двадцать тысяч, а не реальные пять. Как известно, чем большетираж, тем ниже цена одного экземпляра печатной продукции. Потом, когда дошлодело до отправки диапозитивов в типографию, Родион приложил письмо, уточняющеетираж. И сделал предоплату именно за эти пять тысяч. Конечно, бумага и картонименно в это время резко вздорожали, однако книжка все равно получиласьбаснословно дешевой и дала кое-какую прибыль.

– На такси поедем? – назойливо, словноговорящий попугай, повторил мужик в ханурике. И Родион машинально покачалголовой, думая о том, что та удача в «Полиграфе» все же не принесла ему, какпринято выражаться, счастья: его бывшим компаньонам Пилюгиным уже все было пофигу, они твердо решили расстаться с этим чудиком, который никак не понимаеткоммерческой выгоды издания «Словаря русской фени» и «Энциклопедииизнасилований», а лепит какие-то нерентабельные «Словарь русских суеверий»,«Словарь русской мистики» и прочую интеллигентскую чушь, – ирасстались-таки, но поставили его в известность о своем решении не раньше, чемперевели на счет своего нового, недавно зарегистрированного частногопредприятия все двадцать тысяч, пришедших из области в оплату за новые поставкикниг. То есть Родиона кинули, причем качественно словоохотливый Виталя Пилюгинему было убедительно доказал, что кинут он совершенно по заслугам, ибо вкладего в работу издательства «Славяне» попросту никакой, а на самом деле всюработу по производству книг, изданию, размену и продаже вез и везет Виталясовместно со своей супругой Люсей.

Люся Пилюгина сидела тут же, тяжело глядя наошарашенного Родиона темными глазами и, по своему обыкновению, поджав тонкиегубы до такой степени, что чудилось, будто рта у нее вовсе нет. Она разомкнулагубы один-единственный раз – для того, чтобы небрежно бросить:

– Да кому нужны твои словари!

Это было ответом на его робкую реплику: мол,он потому не ездил в Москву разменивать книжки и потому не обзванивал областныекниготорговые организации, выбивая деньги из должников, что всецело был занятсоставлением словарей!.. Ну и получил от дорогой Люси:

– Да кому нужны твои словари!..

Он не сдержался и ответил ей в тоне, которымразговаривать с дамой, даже если это не настоящая дама, а всего лишь ЛюсяПилюгина, совершенно непозволительно. Люсино лицо приняло оскорбленноевыражение, губы вообще исчезли как класс. Виталя увидел это и понял, чтообидеться следует и ему (сам-то он был из тех, о ком говорят: «Плюнь в глаза –скажет божья роса!»). Началось перечисление взаимных грехов и застарелых обид,которое завершилось полной и окончательной ликвидацией издательско-торговойфирмы «Славяне». После этого разговора Родион вот точно так же сел не на тоттроллейбус и заехал аж в Верхние Печоры, очухавшись на конечной остановке,находившейся на каком-то пустыре. Этот пустырь показался тогда Родиону некимсимволом его новой жизни: ведь он остался натурально на пустом месте, с пустымкарманом.