Коляша сделал какое-то странное телодвижение:не то палец к губам приложить собрался, не то кулаком погрозил. Это насторожилоРодиона. На всякий случай он сделал вид, что не заметил сигналов приятеля, инебрежно ответил:

– Начальник отдела, Васильев его фамилия.

– Васильев?! – переспросила ОльгаМихайловна, и губы ее начали складываться в слабую, но язвительнуюусмешку. – Вам это ничего не напоминает, Николай Николаевич? – тихомолвила она, и Родион с изумлением увидел, что лицо Мыльникова вдруг вспыхнуло.

– Не понимаю, о чем вы, – с досадой отозвалсяон. – Прошу вас, Ольга Михайловна, поторопитесь.

– Торопиться? – Она тихохохотнула. – Это куда же? Зачем? Чтобы не мешать вашей встрече сначальником отдела? А я бы с радостью на ней поприсутствовала. Чтобы высказатьему свою благодарность. Помнится, один раз его неожиданный приход спас меня отваших… домогательств. И, кажется, спасет сейчас, да?

Родион только что рот не открыл, наблюдая заэтим стремительным превращением полуживой жертвы в воительницу. Хотелось бы емупонять, о чем идет речь… А впрочем, он, кажется, припоминает. Коляша упоминал о«мегере», которая оклеветала его перед Васильевым, а тот ее почему-то отпустил.«Мегера» – вот она, налицо. И, судя по ее издевкам и откровенному беспокойствуКоляши, дело в прошлый раз обстояло не совсем так, как он описывал. Да, весьмалюбопытно было бы посмотреть на встречу «мегеры» и Михаила Ивановича Васильева,но не следует забывать, что появление заболевшего начальника отдела на работесуществует только в разнузданном воображении Родиона. И надо спешить, покавремя работает на его выдумку, а не против нее.

– Это почему он вас спасет? – окрысилсяМыльников.

– Да потому, что я знаю и вы отлично знаете:вся эта история со взяткой – выдумка чистой воды. Вернее, грязной.

Сверкание Коляшиных глаз открыло Родиону все,что он хотел знать. Если бы Еремеева была виновата, Колька ее ни за какиековрижки не отпустил бы! Однако эта рисковая дама доболтается до того, чтоМыльников и впрямь ее не отпустит.

Родион неторопливо подошел к сейфу и снял снего горшок с традесканцией. Неся ее на вытянутых руках, прошествовал к стулу,на котором сидела Еремеева, заслонив ее собой от Коляши. Водрузил горшок вкашпо и, сделав вид, что стряхивает с ее плеча упавший листок, шепнул:

– Уходите немедленно!

Она глянула на него дикими глазами и ужеприоткрыла рот, чтобы ответить… У Родиона даже дух занялся, когда онпредставил, что эта языкастая особа и его втянет в перепалку, но она внезапновскочила и ринулась вон из кабинета, словно спасалась бегством. Слава богу, донее хоть что-то дошло!

Как только захлопнулась дверь, Коляша негромковыматерился – негромко, но очень затейливо, с нескрываемой ненавистью.

– Думать надо было, Колька, – покачалголовой Родион. – Думать! Раньше. Прежде чем сговорился с этой Зыряновой.Она тебе кто? Родня? Соседка?

– Да нет, просто давалка, – рассеянноответил Мыльников и вдруг, спохватившись, залился кирпично-краснымрумянцем. – Какого черта?! Ты о чем? С кем я сговорился?

– Все твои хитрости, Коля, шиты толстымибелыми нитками, – не без грусти пояснил Родион. – Причем оченьбольшими стежками. За каким чертом ты влез в это дело? Надо думать, не из-запятисот рублей.

Краски на Колином лице менялись быстрее, чемогни на светофоре. Теперь он просто-таки позеленел. Было видно, как емухотелось все отрицать, но вдруг он безнадежно махнул рукой:

– А, ч-черт! Наташка эта подрабатывает вночном клубе «Гей, славяне!». Слышал про такой? Там «голубые» собираются.

– Но «голубых» вроде бы девки неинтересуют? – несколько растерянно перебил его Родион.

– Да она официанткой там, не подумай чего-то.В том клубе главный менеджер – редкостный лепила, налоги с него слупить – этозастрелиться, ну, Наташка на него мне стучит. Мы тут задумали клевую операцию вэтом «Гей, славяне!», сейчас как раз обкашливаем это дело. Чтоб ты знал,Наташка совсем даже не дура. Мне без нее на этом этапе как без рук. Ну и когдаона попросила прижать одну стерву-преподавательницу… Мало того, что давитстудентов, продыху им не дает, так еще и клеится к парню, который ей в сыновьягодится. А на того парня Наташка глаз положила, прямо на стенку из-за неголезет. Что характерно, он тоже таскается в «Гей, славяне!». А Наташкапереживает, что он совсем свяжется с «голубыми». Говорит, если бы удалось егозахомутать, он бы остепенился.

– Что-то я не понял, – нахмурилсяРодион. – Так Еремеева к нему клеится или он клеится к «голубым»?Наверное, одно исключает другое?

– Да он типа бисексуал, – с отвращениеммахнул рукой Коля. – С эдиповым, видать, комплексом, в том смысле, чтонравятся ему дамы постарше. Наш пострел везде поспел, понял? Короче, Наташкадумала его от Еремеевой с помощью дела о взятке отвлечь, лажануть ее в егоглазах, а потом мы бы дали по мордасам всем этим геям. Как славянам, так идругой национальности, ну и Дениске этому некуда было бы податься, только…

– Только в Наташкину койку, – задумчиводоговорил Родион. – Здорово придумано. Слушай, Коль, а тебя совсем несмущало, что женщина эта ни в чем не виновата – с точки зрения закона?

– Да ты сдурел? – с искренним изумлениемуставился на него Мыльников. – Она же преподавательница. А ты виделпреподавателя, который сейчас не берет? Вообще, где ты видел людей, которые неберут? Только одни попадаются, другие – нет.

– Ну зачем же так обобщать? – пожал плечамиРодион. – Я не беру. Да и ты, насколько мне известно. Хотя как сказать!Ляпкин-Тяпкин брал взятки борзыми щенками, ты – «голубыми», сданными в кутузку…

Коляша как-то конфузливо пожал плечами:

– Работа требует жертв. Ну ладно, закроем этотщекотливый вопрос. Ушла твоя Еремеева живая и невредимая. Повезло ей, чтоВасильев… Слушай, кстати, а где Васильев? Почему не идет? Уже, наверное,полчаса прошло! Ты ничего не перепутал?

– Может, и перепутал, – покладисто кивнулРодион, открывая дверь в коридор. И, уже захлопывая ее, добавил: – Может, этововсе не Васильев был, а?

Прощального напутствия Мыльникова ондожидаться не стал.