Моя голова лежала на груди величайшего бабника из всех, которых я только знала, и возлежать таким образом ей хотелось как можно дольше. Горыныч пытался что-то мне говорить, приводить какие-то доказательства своих пламенных чувств, но я даже не вникала в его слова. Ничего не хочу знать! Ни о чем не хочу думать! Мне сейчас хорошо, и пропади оно пропадом – завтра, которое в сто раз быстрее докажет, что все его доказательства не стоят выеденного яйца. В конце концов я закрыла ему рот рукой и поцеловала в колючую, небритую третий день щеку. Я собиралась руку убрать и опять запечатать его говорливый рот поцелуем, но как раз на этом этапе услышала скрежет ключа входной двери.

– Муж? – спросил Егор.

– Это не может быть Михайлушкин… Какой может быть муж, если мы с ним в официальном разводе? У меня вообще нет никакого мужа! Чего бы это ему прийти? – жалко пролепетала я, а потом резво вскочила с дивана, пораженная догадкой. – Это наверняка Димка приехал! Какой ужас! Сейчас еще только конец октября, а он возвращается? Неужели выгнали?! Или что-то случилось, а я тут в неглиже… и вообще с посторонним мужиком… Какой позор! Что сын про меня подумает! Не успел уехать, а я тут сразу и разлеглась!

В состоянии нечеловеческой паники я пыталась разыскать хоть какую-нибудь одежду, которая никак не находилась, потому что я ее сбрасывала с себя, как капустные листья, начиная от входной двери. Халат я еще утром в пятницу оставила в ванной. В комнате, где мы находились, должна была где-то валяться лишь последняя деталь моего туалета в виде трусов. Даже если бы я эту деталь мгновенно нашла, ее все равно было бы маловато для встречи родного сына, неожиданно возвратившегося из столицы нашей родины. Я сдернула с Егора, который даже не подумал хоть как-то взволноваться или хотя бы пошевелиться, одеяло. Замотавшись им, стала похожа на кокон гусеницы шелкопряда с приставленной к нему женской головой с минимализированной стрижкой, по которой сын мог меня вообще не узнать.

Именно в этот момент в дверь комнаты просунулась голова… И голова вовсе не Димки. Вы ни за что не догадаетесь, чья, если я вам не скажу. Это была голова Михайлушкина, как первоначально и предположил Горыныч.

– Это кто? – спросил мой бывший муж, самым невоспитанным образом показывая пальцем на голого Горыныча, не прикрытого даже одеялом.

– Какое твое дело?! – справедливо завопила я. – И вообще, отдай немедленно ключ! Он тебе совершенно ни к чему! Это моя квартира! И нечего врываться в чужое неприкосновенное жилище! Иди и врывайся к своей Тамарке!

Михайлушкин даже не подумал отправиться к Тамарке. Он сел в кресло напротив нас и начал очень внимательно разглядывать по-прежнему голого Горыныча, а потом гнусавым голосом миссионера, завернувшего в туземную хижину, заявил мне:

– Я как раз собирался тебе сказать, что Тамарка меня здорово достала. Сегодня утром я окончательно понял, как жестоко в ней ошибся. Я принес свою повинную голову к тебе, и… – на этом месте он патетически выкинул правую руку в сторону распростертого на диване Егора и только затем продолжил: – Что же я здесь вижу?!

– И что же такого ужасного ты здесь видишь? – истерично переспросила я, нервно поправив съезжающий кокон.

– Как это что? Я прихожу, а тут… публичный дом какой-то! А этот диван, между прочим, я лично покупал. Да-да, за свои кровные денежки. А теперь на нем валяется непонятно кто!

– Вам заплатить за амортизацию? – совершенно спокойно спросил его Егор. – Или оформим как прокат? Сдачу внаем?

– А вы, собственно, кто такой, что позволяете себе острить на этом самом диване, на котором мы с Надей… ну, в общем… вы понимаете…

– Воронцов Егор Евгеньевич, – церемонно представился Горыныч. – А каково, позвольте узнать, ваше имя-отчество?

Михайлушкина всего прямо перекосило от такого воронцовского спокойствия и невозмутимости. Он уже раскрыл рот, чтобы произнести что-нибудь разящее и пригвоздающее, но наш музыкальный дверной звонок, который, кстати, тоже был приделан трудолюбивыми руками моего бывшего мужа накануне развода, выдал нечто вроде соловьиной трели.

– А это еще кто? – опять спросил Михайлушкин. – Похоже, здесь настоящий вертеп!

– Иди открой, – сказала ему я, – а мы пока хоть оденемся.

Михайлушкин нехотя выпростался из кресла и отправился в коридор. Не успела я еще до конца размотать свой кокон, как в комнату ворвалась растрепанная Тамарка с воплями:

– Ага-а-а! Я так и знала, что ты ходишь по женщинам! – Нынешняя Денисова жена всплеснула руками и, указав на меня, уличающе добавила: – Так она ж еще и голая!

– Это не какая-то там мифическая «она», которыми ты себе забиваешь голову! – очень достойно возмутился Михайлушкин. – Это, между прочим, моя жена! И не голая, а в одеяле!

– Она – твоя бывшая жена, хотя и в одеяле! – не менее достойно отозвалась Тамарка. – А настоящая твоя жена – я! И если тебе приспичило, то ты так и скажи, а нечего по чужим бабам шляться! – Она пытливо посмотрела на диван и добавила: – Тем более к таким, у которых и свои мужчины имеются. – После этого она подошла к дивану еще ближе и добавила сверх прежнего: – И не хуже некоторых, между прочим…

– Добрый вечер! – неожиданно подал голос Горыныч, который одеваться не спешил, а всего лишь кое-что аккуратно прикрыл маленькой декоративной подушечкой с вышитой на ней пучеглазой кошкой.

– А, собственно, это еще кто? – указывая на Егора, спросила Тамарка совершеннейшим тоном Михайлушкина, и я поняла, что они предназначены судьбой друг для друга.

– Я – мужчина, в отличие от вас, – ответил ей Егор. – А занимаемся мы тут, красавица, групповым сексом, который нынче в большой моде. Не хотите ли присоединиться? Ваш муж уже согласился!

– Я?.. – оторопел Михайлушкин, и от его глупого вида даже Тамарка фыркнула и расхохоталась на всю комнату.

– Ой, не могу! Держите меня! Групповым сексом? А что, Михайлушкин, может, попробуем? А то ты у меня как-то… ослаб чуток… Может, взбодришься?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – буркнул Денис. – Да еще при посторонних людях… Что они могут подумать?

Тамарка, которая уже оценила ситуацию и все поняла и про меня с Горынычем, и про не вовремя ворвавшегося Михайлушкина, еще немного похохотала, а потом и говорит:

– Предлагаю вместо группового секса расслабиться другим образом.

– Каким еще другим? – сразу испугался Михайлушкин.

– Давайте, ребята, выпьем, раз такое дело и раз так счастливо повернулись обстоятельства. Я правильно понимаю, что ты… – Тамарка смело взглянула мне в глаза, потом зыркнула в сторону все еще практически голого Воронцова и продолжила: —…больше на меня зла не держишь?!

– Не держу, – честно ответила я.

– Тогда так: мы сейчас с Михайлушкиным идем в гастроном на углу, а вы, – она опять хихикнула, – наконец одеваетесь и чистите картошечку. Идет?

– Всегда готовы! – радостно выкрикнул Горыныч и чуть не уронил с себя подушку с пучеглазой кошкой.