— Вы, наверное, не знаете, откуда он? — спросил он.

— Думаю, знаю. Это один из тех двух, что висели на стене позади беременной женщины.

— Какой беременной женщины? — испуганно воскликнул доктор.

— В холле.

— А, этой…

— Два таких кинжала висели там скрещенными на скобах. Теперь там только один.

Последовала пауза, во время которой Аллейн сделал еще три снимка.

— Но вы не знаете, когда его оттуда взяли? — спросил доктор Кармайкл.

— Только то, что он был там до массового отъезда сегодня вечером.

— У вас, конечно, натренированный глаз, вы умеете замечать детали.

При помощи верблюжьей кисти Трой Аллейн нанес фиалковую пудру вокруг рта Соммиты, превратив ее лицо в гримасу загримированного клоуна.

— Ну у вас и хладнокровие, — заметил доктор.

Аллейн поднял на него взгляд, и в этом взгляде было что-то такое, что заставило доктора Кармайкла торопливо сказать:

— Простите, я не то имел в виду…

— Уверен, что нет. Видите вот это? Над уголками рта? Под скулами?

Кармайкл нагнулся.

— Синяки, — пробормотал он.

— Не гипостаз?[40]

— Не думаю. Но я не патологоанатом, Аллейн.

— Нет. Но есть четко выраженные различия, так ведь?

— Именно.

— Она была очень сильно накрашена. Сильнее обычного, конечно — для представления. И она не сняла макияж. Тут какая-то основа, а поверх нее — слой крема. Тонального. А потом еще слой пудры. Эти синяки, если это действительно синяки, выглядят так, как будто макияж под скулами испорчен, вам не кажется? Он как будто сдвинут вверх.

После довольно долгой паузы доктор Кармайкл сказал:

— Возможно. Очень даже возможно.

— И взгляните на область под нижней губой. Она не очень выражена, но вам не кажется, что она может проявиться сильнее? Какие мысли у вас возникают?

— Опять же синяки.

— Давление на нижние зубы?

— Да. Это возможно.

Аллейн подошел к туалетному столику Соммиты, где стояла позолоченная коробочка с маникюрными принадлежностями. Он выбрал тонкую длинную пилку, вернулся к кровати, просунул ее между языком и нижней губой Соммиты.

— Прикушена, — заключил он.

Не касаясь кожи и держа левую руку в полудюйме от мертвого лица, он расположил большой палец под одной скулой, остальные пальцы под другой, а ребро ладони над подбородком и ртом.

— Похоже, у этого человека руки были больше моих. Но не намного. Я почти накрыл своей рукой следы.

— Вы ведь говорите об удушении?

— Думаю об этом. Да. Здесь есть эти мелкие пятнышки.

— Асфиктические кровоизлияния. На глазных яблоках.

— Да, — сказал Аллейн и на секунду сам прикрыл глаза. — Можно ли с большей точностью это подтвердить?

— Будет понятно после вскрытия.

— Разумеется, — согласился Аллейн.

Он снова склонился над трупом и уже собирался сделать очередной снимок, как вдруг замер, наклонился еще ниже, принюхался и выпрямился.

— Понюхайте, — сказал он. — Запах очень слабый.

Доктор Кармайкл наклонился.

— Хлороформ, — подтвердил он. — Вы правы, запах слабый, но ошибиться невозможно. И взгляните сюда, Аллейн. На горле, справа от гортани, синяк.

— А вы обратили внимание на запястья?

Доктор Кармайкл посмотрел на запястье левой, поднятой в застывшем жесте руки, и правой, лежащей на покрывале.

— Синяки.

— В результате чего они появились, по вашему мнению?

— Следы рук. И что теперь? — спросил доктор Кармайкл.

— Вырисовывается гипотетическая последовательность событий, — предположил Аллейн. — Хлороформ. Удушение. Смерть. Рвут платье. Два человека — один держал ее за запястья, другой применил хлороформ. Кинжал воткнули позже. Если это так, то это объяснило бы совсем небольшое количество крови, так?

— Да, разумеется, — согласился доктор Кармайкл. — А ее очень, очень мало. Я бы сказал, что это свидетельствует о том, что между смертью и ударом кинжалом прошло довольно много времени. Достаточно, чтобы кровь успела опуститься.

— Как долго?

— Не слишком полагайтесь на мои догадки, хорошо? Возможно, двадцать минут — может быть, даже дольше. Но разве можно представить себе эту картину? — воскликнул доктор Кармайкл. — Вы представляете? Разрезать платье, разорвать его, поместить фотографию над сердцем и затем воспользоваться ножом. Это… Это так неправдоподобно. Зачем?

— Так же неправдоподобно, как убийство из мести в пьесе времен короля Якова[41], — сказал Аллейн. И повторил: — Да. Убийство из мести.

— А вы… мы… не будем вынимать из раны нож?

— Боюсь, что нет. Я достаточно часто выходил из себя, когда какой-нибудь дурак из лучших побуждений трогал тело. В этом случае таким дураком был бы я сам.

— Да ладно вам. Но я понимаю, о чем вы, — сказал Кармайкл. — Думаю, я и сам в той же ситуации. Мне не следует заходить дальше констатации ее смерти. И бог свидетель, для этого не нужен профессионал.

— Законы в отношении мертвого тела немного странные. Оно никому не принадлежит. Оно не является чьей-либо законной собственностью. Это может привести к путанице.

— Могу себе представить.

— Реесу легко приказывать мне распоряжаться и брать на себя ответственность. У меня нет на это права, и у местной полиции были бы все основания негодовать, если бы я это сделал.

— Точно так же отреагировал бы патологоанатом, если бы я поступил подобным образом.

— Думаю, против фотографий они возражать не будут. В конце концов, с телом ведь произойдут… изменения.

— В самом деле. В доме центральное отопление.

— Может быть, в этой комнате его можно отключить локально? Да. Вот и выключатель, до него можно дотянуться с кровати. Надо выключить.

— Я сделаю, — сказал Кармайкл и выключил отопление.