– Он был наркоманом… – произнесла женщина. – И он связался с плохими людьми… По-моему, это достаточное объяснение.

– А по-моему, первое не доказано.

– Эти эксперты сказали, что он употреблял кетамин… или амфетамин, – расплывчатый голос матери словно отдалялся с каждым словом. – Я не помню точно… Они делали анализ крови, или что-то такое…

– Мам, ты в серьёз думаешь, что они делали такой обширный анализ крови человека, который гнил неизвестно сколько в канализации, перед тем как его нашли?

В трубке повисло тлеющее шипение сигареты.

– Но как же следы того наркотика, который нашли в его рюкзаке? – растерянно спросила женщина.

– Рассыпанная белая крошка? – Виктор зло хохотнул. – Ха! Может это был мел. Или аспирин.

– Но если они всё подстроили… – эта мысль не укладывалась в голове матери. – Зачем им нужно было мне врать?

– Чтобы отделаться от тебя. Ты же им сама обо всём рассказала! И о том, как ловила Артура за травкой, когда ему было шестнадцать. И о том, каким обдолбанным его притаскивали его дружки. Так, а, мам? – Виктор никогда раньше не осуждал мать за лишнюю сговорчивость со следствием, но сейчас почему-то злился на неё. – И про клей, и про неудачный опыт с героином. Ты же про всё сказала, да, мам?

– Они просили рассказать…

– То-то и оно. Ты сама дала им нужную ниточку. Они просто подтянули одно к другому, чтобы ты их не терроризировала и не заставляла искать убийцу своего «невинного» сыночка. Вот мол, мамаша, вы воспитали наркомана. Получите чувство вины на всю оставшуюся жизнь и распишитесь.

– Виктор! – неожиданно завопила мать.

– Что? – в тон ей отозвался сын.

Секунду они оба молчали. Затем Виктор услышал в трубке всхлипы и плач.

– Ладно, мам, – примирительно заговорил он. – Не плачь. Я просто…

– Я плохая мать, да? – навзрыд пробулькало в трубке.

– Ты хорошая мать, – Виктор не лгал и верил это всем сердцем.

Но женщина не слушала его и продолжала судорожно глотать воздух почти перед каждым словом:

– Да… я знаю… я плохая мать… С самого… вашего рождения… Я всё… делала не так! – женщина шумно засопела. – И ты прав – я во всём виновата. Я часто… об этом думаю. Не надо было вас разделять…

– О-о-о… начинается, – Виктор удручённо вздохнул. – Здесь-то ты всё сделала правильно, мам.

– Когда я везла вас… на операцию… На вокзале… я встретила цыганку…

Виктор отстранил трубку от горящего уха и закатил глаза к потолку. Он слышал эту историю не раз.

– … цыганка говорила мне, что нельзя вас разделять…

– Ну конечно! – саркастически сказал он. – Лучше нам было остаться слипшимися уродами. Или, точнее сказать, двухголовым трёхруким уродом.

– Она говорила… – продолжала мать, совершенно не слыша сына. – Говорила, что если вас разделить, случится беда… Говорила, что если вы не будете вместе, то однажды один пойдёт ко дну, и потянет второго за собой… Теперь я понимаю, что она имела в виду…

– Ну конечно. Надо было послушать привокзальную цыганку и все бы жили долго и счастливо, – пробубнил сам себе Виктор. – И ездили бы мы с гастролями с каким-нибудь цирком уродов. Цирк братьев Залевски! Звучит, мам?

– … и теперь я боюсь за тебя, Витенька! Очень боюсь!

– Ляг, проспись, и это пройдёт, – посоветовал он.

– Я не могу спать. Не хочу, – в трубке раздался стук бутылки, поставленной на пол. – Тогда мне снова приснится Артур, – мрачно добавила мать.

Виктор опешил от неожиданности, но быстро сообразил, что ничего особенного в том, что матери снится её погибший сын – нет. И неожиданно ощутил в себе настоящую жалость к хрупкой красивой женщине, сломленной горем на том конце провода.

– Мне он тоже иногда снится, – тихо соврал Виктор, надеясь таким образом проявить к матери сочувствие.

Но вместо успокоения она взорвалась новым потоком пьяного и несчастного сознания:

– Не к добру, когда снятся усопшие. Не разговаривай с ним!

– Мать…

– Перед тем как нашли Артура, мне снилось, что он вернулся домой! Вернулся ко мне. Прокрался ночью в спальню, сидел возле моей кровати… Представляешь, какая жуть? – в голосе женщины звучал страх. – Он говорил, что встретил вашего отца и скоро встретит тебя! И не знаю, к чему это. А теперь Артура с нами нет! – в надломленной интонации послышалось помешательство. – Если тебе снятся мёртвые, Витюша, не говори с ними! И, главное, никуда не иди за ними!

– Мам, прости, пожалуйста, – спокойно проговорил Виктор. – Но если ты не перестанешь нести этот бред, я положу трубку. Честно.

На женщину угроза не подействовала. Она залилась очередной волной плача, слов в котором стало не разобрать. Поэтому Виктор снова отвёл разрывающуюся трубку от уха, осторожно положил её на телефонный аппарат, так, чтобы не прерывать связь, и ушёл в комнату, оставив матери терпеливого и сочувствующего слушателя – тишину прихожей.

* * *

Уставший от бесконечных тренировок с таинственным Гуру из мира снов, Виктор желал провалиться в забвение, но оно не наступало. Он ворочался в кровати, считал проезжающие под окнами редкие автомобили. Лучи фар пробивались через закрытые шторы, скользили по потолку и исчезали. Виктор следил за ними, впивался взглядом во тьму под потолком и невольно начал ворошить прошлое. Он думал о своём брате и о том, какими разными они были. Говорят, что между близнецами существует особая связь. Но Виктор никогда не ощущал ничего подобного к своей леворукой копии.

Ему вспомнилась та ночь, когда четыре года назад он так же, как и теперь, лежал в темноте, в пустой комнате, как неожиданно беззвучно в дверном проёме возник Артур. Виктор моментально притворился спящим, но, услышав шорох, чуть-чуть приоткрыл глаза и разглядел брата, одетого в старую байкерскую куртку. На тощей высокой фигуре подростка она смотрелась нелепым кожаным мешком. Однако шипы на погонах, молнии на груди и сотни клёпок грозно сверкали в лунном свете.

Артур забрал из-под своей кровати собранную заранее спортивную сумку, достал из-под подушки единственную книгу, которая его когда-либо увлекала – «Онейронавтика», пиратское издание без автора, и ушёл со своим добром обратно во тьму коридора. И Виктор вновь остался один. Он лежал, смотрел в пустоту, слушал вороватое щёлканье дверного замка, наполнявшее погружённую в молчание квартиру сухим эхом, но так и не поднял тревогу – не разбудил мать, спящую в соседней комнате.

Тогда он не знал, что спустя четыре года обезглавленное тело его брата найдут в канализационном коллекторе на окраине города. И единственное, по чему можно будет опознать тело, это отсутствие правой руки, родимое пятно в форме полумесяца на груди, и эта злосчастная куртка – единственное, что их безымянный отец оставил им в наследство.