синих и оранжевых одеждах. Это духоподъемный образ того, как христианам представлялось обретение святынь после освобождения Иерусалима крестоносцами. Тьеполо запечатлел драматическое, волнующее видение цели Крестовых походов. Смысл расширения христианских горизонтов, как и смысл археологии, заключается в поиске и извлечении на свет божий того, что долгое время было скрыто в земле.

Но как поступить с этими возвращенными святынями, с которыми связано столько чаяний и которые наконец явлены миру? Для них нужно создать достойное обрамление, которое притягивало бы взоры, как, например, эта церковь, построенная в том же городе, что и собор Парижской Богоматери, и даже превосходящая его воздушностью и ажурностью.

Сент-Шапель, Париж © Francoisroux / Dreamstime.com

Сент-Шапель – сердце Парижа, бесценный бриллиант в его короне. Ее построил король-крестоносец Людовик IX для тернового венца, который возложили на голову Христа в насмешку над «царем иудейским». Венец вместе с пеленками, в которые заворачивали младенца Иисуса, и каплями молока Богородицы привезли в Париж в августе 1239 года. Святыни поместили в Сент-Шапель, и благочестивый визуальный круг замкнулся. Благая сила реликвий, подлинность которых не оставляла сомнений, вызывала к жизни поражающие взор творения человеческих рук – в данном случае громадную церковь. Визуальность рождала визуальность.

Конечно же, на историю Крестовых походов можно посмотреть по-другому и привести совсем иные факты. На этой французской миниатюре три крестоносца в шлемах с опущенными забралами, похожими на шлем Дарта Вейдера из «Звёздных Войн», въезжают верхом в стилизованные розово-синие ворота (ту же цветовую гамму мы видим на лошадиных попонах). Слева от центра другой крестоносец, в красной рубахе, взмахивает мечом над головой спасающегося бегством мусульманина – из головы фонтаном брызжет кровь. У ног крестоносца высится груда из шести уже отрубленных голов.

Битва крестоносцев с сарацинами в 1185 г., иллюстрация к «Роману о Годфриде Бульонском». XIV в. © Bibliothèque Nationale, Paris, France / Bridgeman Images

Эта миниатюра дает основание говорить об ужасающей жестокости крестоносцев. Число жертв Крестовых походов точно не определено, но счет идет на сотни тысяч. Разумеется, художник не стремился сказать: «Только посмотрите, что мы за звери». Он просто поведал о выполненной задаче, о поверженных врагах и начале новой эпохи. Мы «читаем» изображение слева направо: от хаоса к порядку, от смерти к освобождению. И картина Ловелла, и старинная миниатюра отражают взгляд, исполненный самодовольства и самообмана. Так какой же образ ближе к истине – осиянная золотым светом процессия во главе с монахами у стен Иерусалима или кровавая расправа с неверными перед триумфальным въездом в городские ворота? Оба произведения могут поведать лишь о том, как понимали свою миссию сами крестоносцы, и не годятся для воссоздания объективной исторической картины. Сегодня миниатюра с окровавленными головами больше пришлась бы ко двору. Художник не задумывал ее как обвинение, но именно таким образом может быть использовано его свидетельство.

Что же заставило европейцев обратить взор на запад? После того как в 1453 году турки захватили Константинополь, Шелковый путь стал опасным торговым маршрутом, и европейские страны вознамерились получить доступ к азиатским специям и шелкам, совершая морские походы вокруг земного шара в западном направлении. Все началось с итальянца, сына чесальщика шерсти и торговца сыром. Молодой человек не получил блестящего образования, но честолюбие помогло ему выучить португальский и кастильский – языки двух главных морских держав. Он настороженно взирает на нас с этого портрета, особое внимание обращают на себя глаза, будто подернутые пеленой: впоследствии он будет страдать глазной болезнью, возможно хроническим конъюнктивитом.

Портрет мужчины, предположительно Христофора Колумба. 1519 © Metropolitan Museum of Art, New York, USA / Bridgeman Images

В молодости он плавал в Англию, Ирландию и Исландию, словно готовясь к четырем главным экспедициям, предпринятым между 1492 и 1503 годом, которые изменили мир, сместив его гравитационный центр на запад. Имя этого человека – Христофор Колумб.

Дневники Колумба позволяют нам увидеть эти путешествия его глазами. К примеру, во время четвертой экспедиции, 5 декабря 1502 года, попав в страшную бурю, он написал: «Никогда еще небеса не имели столь устрашающего вида; в течение всего дня и ночи они полыхали, словно печь». Однако мы не можем во всем полагаться на его свидетельства, поскольку сам Колумб находился во власти противоречивых стремлений, идей и притязаний. Цветная литография, изображающая встречу Колумба с индейцами-таино во время первого плавания в 1492 году, помогает понять, какая картина предстала его глазам в Новом Свете и как он ее исказил.

Чтобы оправдать затраты на снаряжение экспедиции, Колумб посулил королевской чете, правившей в Испании, богатую добычу, несметные сокровища. Но, высадившись на островах в Карибском море, Колумб был озадачен. Увиденное не оправдало его ожиданий. Он полагал, что находится в Индии, хотя на самом деле не проплыл и половины пути. Он утверждал, что нашел корицу и алоэ, но это было ложью. Он докладывал королю Фердинанду и королеве Изабелле, что видел золотые копи и другие великие богатства, но это уклончивое описание, скорее, свидетельствует, что никаких пышных приемов и богатых даров не было и в помине: случайные встречи с туземцами происходили на обыкновенном пляже. Местные жители не носили одежды. Не строили дворцов. Их привел в восторг колокольчик, звеневший над правым плечом Колумба, и зеркало, которое протягивает им стоящий слева моряк. На литографии они изображены наивными, словно дети.

Прибытие Христофора Колумба в Новый Свет в 1492 г. и встреча с индейцами-таино © Private Collection / Peter Newark American Pictures / Bridgeman Images

Имея вкус к диковинным вещам, Колумб привез в подарок Фердинанду и Изабелле попугаев и евнухов, но ему самому не мешало бы посмотреться в зеркало. Он увидел бы христианина-доктринера, авантюриста и лжеца. Он поклялся проложить путь в Индию и не сдержал слова. Моралист, истязавший туземцев, он желал видеть их сказочными существами, осыпающими его золотым дождем, но они не отвечали этим фантастическим, если не сказать эротическим, ожиданиям. А он так жаждал увидеть мир своей мечты! И за месяцы, проведенные в море, его страстное желание достигло апогея. Его путешествия были предприняты во имя Бога и денег, однако было бы несправедливо отказать ему в любознательности.

Встреча с туземцами обернулась для Колумба разочарованием. Они не были людьми в его понимании, не вызвали в нем сочувствия, и он обращался с ними, мягко говоря, без всякого уважения. Люди Колумба сурово карали местных жителей за провинности. Туземцу, укравшему зерно,